июля 1963 года на митинге в Москве Хрущев произнес большую речь в честь Кадара. Речь транслировалась по радио. В ней Хрущев признался в насильственной смерти Сталина: «Сталин стрелял по своим! По ветеранам революции. Вот за этот произвол мы его осуждаем… Напрасны потуги тех, которые хотят руководство изменить в нашей стране и взять под защиту все злоупотребления, которые совершил Сталин… И никто не обелит (его)… Черного кобеля не отмоешь добела (аплодисменты)… В истории челоеечестеа было немало тиранов жестоких, но все они погибли так же от топора, как сами свою власть поддерживали топором» (радио Москва I, 19 июля 1963 г., 11.55 среднеевропейского времени, мониторская радиозапись станции «Свобода»). Подчеркнутые мною слова газеты «Правда» и «Известия» вычеркнули при напечатании речи Хрущева, но эти слова слышали много миллионов людей не только в СССР, но и за границей. Эти слова Хрущева о тиранах, которые топором правили и от топора погибли, были сказаны прямо по адресу Сталина, в присутствии всех руководителей ЦК, армии и КГБ. Разве нужно еще более авторитетное доказательство правоты Василия Сталина, говорившего: «они убили его»?!
Загадка смерти Сталина более уже не загадка. Поставленное Сталиным перед ультимативной альтернативой: кому умереть – Сталину или всему составу Политбюро, – Политбюро во главе с «четверкой» выбрало смерть Сталина. Говоря по-человечески, никто не может ставить им в вину такой выбор.
6 марта 1953 года «четверка» разделила между собой власть Сталина: по предложению Л. Берия, Маленков был назначен председателем правительства, а Хрущев – исполняющим обязанности первого секретаря ЦК. По предложению Маленкова, Берия был назначен его первым заместителем и главой объединенного МВД, а Булганин – министром обороны СССР. Законным наследникам Сталина, но не участвовавшим в заговоре, – Молотову, Кагановичу, Ворошилову – достались второстепенные посты.
III. «Технология власти» под судом кагебистов
Когда типичная советская критика – критика путем умолчания произведений эмигрантских авторов – в отношении меня не удалась, партийные идеологи решили публично признать существование книги, но разоблачить не ее, а ее автора. Задача эта была возложена на журнал «Огонек» с его двухмиллионным тиражом. В очерке Л. Лерова, Вл. Павлова и Ю. Чернявского «Вояж Франсуа де Перрего» в трех продолжениях журнал рассказал о судебном процессе над физиком, московским аспирантом Д. Михеевым, которого судили только за то, что он хотел уехать за границу и читал Бердяева и Авторханова. Манера «Огонька» критиковать идеологического противника типично советская. Авторы «Огонька» критикуют книги, которых они не читали, критикуют перед миллионной аудиторией, которая их тоже не читала. Из такой критики читатель даже не может узнать, в чем же содержание предаваемой анафеме книги. Причем сам основной аргумент критиков очень оригинальный: оказывается, моя книга плоха потому, что ее автор отчаянный негодяй, как будто негодяи не могут писать правдивые книги о таком «годяе», как
