ведь в свое время фаталист Демидова приняла решение уйти из театра на Таганке и пуститься в самостоятельное плавание. Это же был риск.
– Вы знаете, если бы я сама что-то делала, я бы из театра на Таганке ушла раньше, до того, как начался его раздел и весь этот ужас. Но я не ушла – меня уволили. Это было время, когда раздел театра уже произошел, нам осталась старая сцена. Я всегда говорю, что они не правы, это губенковское содружество. Дело в том, что они убили восемь любимовских шедевров и основные мои спектакли. «Электра», «Пир во время чумы», «Три сестры», «Вишневый сад», «Федра», «Борис Годунов», «Доктор Живаго» и другие. Они были сделаны в расчете на новую сцену. Чтобы их перенести на старую, нужны были новые декорации, этого никто бы не стал делать. У меня на старой сцене осталось «Преступление и наказание», где я играла маленькую и не очень любимую роль. За спектаклями никто не смотрел, Любимов в это время отрабатывал свои контракты на Западе. И я стала филонить, перестала выходить на сцену под разными предлогами. Я зарплату не брала, хотя это были тогда вообще смешные деньги. И актеры пришли к директору и сказали, что раз Демидова не выходит на сцену, пусть она уходит из театра. Меня директор вызвал к себе и сказал: «Актеры поставили такое условие. Хотите знать кто?» Я говорю: «Догадываюсь». Он говорит: «Ну, что будем делать?» Я говорю: «Уйду из театра». – «Нет, Алла, давайте напишем отпуск». Я написала заявление на отпуск, на три месяца, и вот он длится уже сколько? Пятнадцать лет.
– У вас не было страха перед неизвестностью?
– Наоборот, я освободилась от какой-то зависимости. Появились поэтические вечера, которыми я стала заполнять сценическое пространство. За мной все начали повторять этот жанр – читать с листа. А такую поэтическую манеру в свое время предложил мне Джорджо Стрелер. Пишу книги. И думаю: а куда меня еще жизнь толкнет? Я не вмешиваюсь. Мне предложил Кирилл Серебренников поставить на его курсе в Школе-студии МХАТ спектакль «Квартет» Хайнера Мюллера. Я согласилась, потому что очень хорошо знаю материал и Хайнера Мюллера. Но потом Кирилл говорит, нет, давайте «Гамлет. Машина». Но мне не нравится этот материал. Меня затащили в Щукинское училище – учить. Я там поставила со студентами отрывок из «Чайки». Они сейчас показывались в Вахтанговский театр, Туминасу, ему понравился этот отрывок, он мне позвонил и сказал: «Я хочу сделать студию, потому что молодые актеры, когда приходят в театр, получают маленькие роли и только через 10–15 лет получат большие. А я хочу, чтобы они сразу играли большие роли, поэтому хочу сделать в подвале студию. Поставьте с ними «Чайку». Вот предложение, да? Совершенно потрясающее. И это не я предлагаю, это жизнь предлагает. У меня всегда так. Иногда что-то не выходит, иногда выходит. Но я в этом участвую по мере сил.
– Два года назад мы с вами были в незабываемой поездке в Венецию, на открытии мемориальной доски Иосифу Бродскому. Вы тогда рассказали мне историю о том, как Бродский однажды пригласил вас в Америку…
– Если бы мне сейчас позвонил Бродский, это был
