Грин Тимофеевич. – Надо разыскать Михайлова Сережку, моего знакомого. Он по этой части дока. Все устроит в лучшем виде… Сколько я ему контрамарок на свои спектакли накидал в свое время…
– Вы артистом были?
– Нет. Я драматург. И даже очень известный… когда-то.
– Ну?! – осеклась Тамара. – А как ваша фамилия, если не секрет?
– Какой секрет? Зотов моя фамилия.
– Грин Зотов! Так и сказала ваша соседка по подъезду.
– Какая соседка?
– Не знаю. Толстая такая, круглолицая. Сказала: всех жильцов знает.
– Сяскина. Активистка наша.
– Наверное, активистка, – улыбнулась Тамара. – Еще сказала, что вы какую-то жировку не оплатили…
– Сяскина! – вскричал Грин Тимофеевич. – Вот курва! Накинули ни с того ни с сего на горячую воду. А народ помалкивает…
– Это мне знакомо. Везде так.
– И жировка эта куда-то подевалась. Наверно, с мусором смахнул, – пробормотал Грин Тимофеевич. – Даже неудобно как-то…
– А что такое жировка? Слово какое-то…
– Из старой жизни, – улыбнулся Грин Тимофеевич. – Квитанция.
Тамаре стало весело. Все складывалось лучшим образом. И с дачей вроде везет, и хозяин не какой-то алкаш-приставала, а человек порядочный, драматург. Тамара никогда не встречала живых драматургов. Поэтов видела, слушала, даже знала лично – тот же Жорик, ее ухажер, неплохие стихи писал, читал на вечерах в институте…
И Грин Тимофеевич заразился ее весельем. Посмеиваясь, он исподволь косился на упругую, манящую грудь своей гостьи, обтянутую синей тканью костюмчика.
– Никогда не думала встретить живого драматурга, – казалось, Тамара, не замечала его скользящих взглядов. – Грин Зотов! Это ж надо, Грин! Странное имя, точно фамилия.
– Отцовская метка. Отец был моряком, капитаном. И очень любил писателя Грина. Меня назвали в память о нем. В те годы Александр Грин был не в чести, не о том писал. Могли бы и расстрелять, но ему повезло, успел умереть своей смертью… Когда же вы хотите поехать на дачу?
– Да хоть сейчас! – Тамара всплеснула руками.
– Ну вот… За городом еще снега по колено, хоть и весна. В доме все обмерзло… Я был там неделю назад, протапливал, но все равно…
Зотов давно, еще при жене Ларисе, установил на даче финскую систему отопления. Двадцать минут – и при морозе на дворе сиди в комнате хоть в майке. Денег та система стоила больших, да она их оправдала, который год служит. Но сказать Тамаре об этом удержался, зачем распалять желание…
– Грин Тимофеевич, миленький… я без промедления отправлюсь на дачу. – Тамара манерно сложила ладони на груди.
– Нет, нет… Что вы?! А снег? А охрана? Надо снять дом с сигнализации. А то приедут, повяжут…
Он слегка лукавил. Сумасшедшие события конца восьмидесятых вместе со страной разрушили и службу
