Я не виноват. Проклятое место. Сюда приезжаешь, твои мозги перекручиваются – и ты становишься нормальным для туземцев. Ничему не удивляешься – вавукры, пуоры, пещеры, невесты и лошади – да порядок! Диррический портал – восхитительное зрелище! Впечатлений на всю жизнь.
Краулин – Довеселишься скоро, дурачек. Как вместе на бобах окажемся. Жизнь круто заворачивает – что там твои раньки? Думаешь, что мне все просто досталось – между делом и между смехом? Я пахал как проклятый! Поболе, чем твоя лошадь!! Тьфу… Теперь твердыня рассыпалась, и что – на обочину? в хлам от прежнего режима? Вы так и относитесь! Субчики молодые! Шустрые вы больно, и уже приготовились острыми зубами рвать! Только у тебя в пустоту получится, если тесть – того…
Микушин – Юрий Семенович, я не смеюсь. Что делать-то?
Краулин – Думать надо. Как выбраться из того дерьма, где мы барахтаемся. И ты тоже, между прочим!
Микушин – Я на подхвате. Мелкая рыбешка. Плещусь, бью хвостом и плавниками, беззвучно рот раззеваю, но ничего не решаю.
Краулин – А ты и докажи, что не пустомеля. И что дочь моя не зря тебя в мужья взяла.
Микушин – Вы как-то странно выражаетесь – взяла. Будто я вещь. Взяла, использовала и выбросила. Напрашиваются обидные ассоциации…
Краулин – Чушь!. Жанна без тебя в Устане быстро соскучилась, собралась и полетела в Укалаев – я был против. И как в воду глядел. Что застала здесь моя девочка? Чем ты занимался? Приятельствовал с одним вертопрахом из Устана – Богданом Тенишевым. Знаю я его, он из Жаниных сокурсников! После института ни дня толком не работал, называл себя журналистом, свой материал – слухи, сплетни – собирал по разным сборищам, клубам, ресторанам, помещал заметки в рубрику Светская жизнь. И даже тогда у него возникла масса недоброжелателей – из тех, кто с ним вместе пил и безобразничал… Какая светская жизнь в Устане?! Вас, молодых жеребцов, надо в колхозы посыласть и в ярмо ставить – попахали бы! Жаль, что все рухнуло… Даже Богдану надоел светский Устан до чертиков – сбежал, приняв предложение Коренева – тому, видите ли, понадобились умные современные замы, дабы самому ретроградом не прослыть. Перестройка тут еще случилась… Напрасно ты ему доверяешь – Богдан прежде тебя ухаживал за Жанной и даже ко мне приходил просить ее руки.
Микушин – А вы что?
Краулин – Я, конечно, рисковал, согласившись на ваш брак, но я же не сумасшедший?! Этот Богдан с его рыжими патлами, пустословием, наглым хохотом и самомнением размером с Джомолунгму совершенно не пара Жанне. Ей нужна нормальная жизнь, дети, муж – надежная опора, достойный член семьи, а не лазутчик в чужом стане…
Микушин – Как вы меня живописали… И я думал, что женюсь, и будет у меня ласковая жена, детишки, теплый дом. Как мы с вами оба ошибались, Юрий Семенович?!
Краулин – Ты чего? Чего?! Обалдел? Забыл все рамки?! Позволяешь себе!!
Микушин – Ровным счетом ничего.
Краулин – Тогда что ты имеешь против
