не надо.
Микушин – Я хочу спросить вас о Жанне.
Богдан – Надеюсь, вы сперва спросили про Жанну у ее отца.
Микушин – Вам не на что надеяться. Не увиливайте.
Богдан – И даже нотки в голосе у вас от Юрия Семеновича. Иезуитство. Каюсь, виновен, но заслуживаю снисхождения – только в чем именно?
Микушин – Не паясничайте, Богдан. Если вы позвонили ради этого – донимать меня после такой ночи…
Богдан – Ночка выдалась на славу. И мы вроде перешли на ты – или же нет? После урагана все прояснилось? в мозгах и, вообще, в мире? Опять нет? Наши планы летят к чертям. Уже слышали? Помост на площади рухнул. Где теперь Кореневу выступать? Еще пожар большой случился в лесу. А город-то рядышком.
Микушин – И дальше что? Вы мне предлагаете его тушить? Сейчас возьму каску и шланг. Айн момент!
Богдан – Нет, зачем же? С самого утреца Коренев уже везде в область отзвонился, всех разбудил и обрадовал – пожарных, военных и даже органы – доложил, что укалаевцы видели падающий самолет. Странный самолет странно летел – может, какой-нибудь новейший и суперсекретный? После Союза секретов нет. Но Коренев специально для органов намекнул, что катастрофа странно ко времени пришлась – словно подбили с земли; а вообще, в Укалаеве перед выборами немало подозрительного происходит – не худо проверить. А народ тем более подозрителен, что чинит препятствия законной власти спокойно переизбраться – помост вот сломали, если это покушение? Скандал! Или все же покушение? Что вам больше нравится, Виталий Антонович?.. В Устане заинтересовались самолетом, обещали прислать людей, технику. Коренев воспрял духом – по его мнению, для охраны порядка и поимки смутьянов Седонов потребуется минимум дивизия МВД. Не все потеряно!
Микушин – Насмехаешься?
Богдан – Сил у меня нет, Виталик. И терпения не осталось. Руки упали… Очутились мы на краю земли и в конце всех событий – на границе пустоты… По ночам свист слышу – с-с-с… Когда я приехал в Укалаев, то дал себя клятву относиться ко всем легко и жить без страданий: словно творится театральное действо, а я по желанию – участник или зритель – и меняюсь туда-сюда… Я думал, что это единственное средство, чтобы провинция, дикое болото тебя не засосало. Темень, тоска! Ни серьезных театров, ни других культурных учреждений – лес, серая вода и Собачий Камень. Ох… ть! И ведь у меня почти получилось…
Микушин – Вы звоните мне исповедаться, как грубая действительность ранила вашу нежную душу? Душа мне ваша без надобности. Я хочу спросить про Жанну.
Богдан – И про нее нам надо поговорить, Виталий. Ее надо спасать! Срочно! Жанну то есть – не душу мою… Нам всем от Бесуж нет спасенья…
Микушин – Прекрасно! Вот и спасайте. Я вам доверяю… Богдан, передайте Жанне, что она может находиться там, где она сейчас. И жить совершенно свободно, играть любые роли и не страдать! Я все понимаю. Я же не тиран какой-нибудь!
Богдан – Виталий, подождите. Нельзя так безжалостно. Жанне очень плохо.
