тонкой змейкой вверх.
На пригорке мелькнула небольшая тень. Возле помятых кустов замаячила приземлённая шерстистая фигурка. По лесной, болотистой полосе тихонько брела собака – санитар Лайма. Морда лисья чуток напряглась. Глаза тёмного цвета блеснули в темноте. Высокая, статная особа облизнулась. На боку висел мешок с красным крестиком. Она резко остановилась. Нюх обострился. Родилась малышка в небольшой деревне. Её хозяин Витя Рогулькин любил побаловаться водкой. И ей всегда наливал. Зелёный змей его – то и сгубил. Лайма долго бродяжничала. Не знала, куда себя деть. Как утолить горе. Пробрела сотни километров. Январской, холодной ночью взяли её служивые на вокзале ещё тепленькой. Накормили и выписали военный билет.
Лайма, чутко принюхиваясь, живо забегала. Во мраке блеснули глаза. Нюх вновь обострился. Она низко склонила острую морду к земле. Чуть зафыркала. Немецкая овчарка Лайма уткнулась носом прямо в жижу. В сырости надулся пузырёк. Он тут же лопнул.
– Ууууааааууууааауууу…
Санитар Лайма быстро задёргала передними когтистыми лапами. В стороны полетела противная жижа. Малышка почуяла раненого живого человека. Усилила темп. Пастью откинула в сторону широкую ветку. Сама замазалась в грязи. Лапы утопали глубоко в сырости.
– Уууууаааууу, – яро взвыла она.
Лайма спустилась на дно воронки. Брюхом скатала грязь. Она, раскрыв клыкастую пасть, схватила бойца за ворот шинели. Тут же живо попятилась назад. Сильно увязая лапами во влажной земле, чуть протащила находку. Тяжело задышала. В тени показалось лицо человека.
– Ууууууааааууу, – волнительно взвыла собака.
Шерстистая малышка, принюхавшись, быстро зализала грязное лицо контуженого бойца. У него чувствовалось слабое дыхание. Лайма заметно фыркнула. Морда насупилась. Санитар выплюнула из пасти жижу. Дёрнула ушами. Овчарка присела, направив волнительный взор на раненного солдата. Мелькнуло недоумение. Она живо осмотрелась. Собака, склонившись, вновь полизала окровавленное лицо бойца Бондаренко. Станислав вдруг вздрогнул. Он очнулся. Тут же забрал полные легкие воздуха.
– ААААА, – простонал раненый боец.
Красноармеец Бондаренко приоткрыл глаза. Он, увидев очертания звериной морды, слегка нахмурился. Пробежал испуг. Глаза округлились. Сердце сжалось в груди. «Боже… Это что зверь… ААА… ААА…», – подумал он. Боль в руке жгла. Ноги словно одеревенели. Наседала противная сырость. Одежда липла к телу. Лайма не сводила глаз с бойца.
– АААА… ААА, – простонал Станислав лёжа в слякоти.
– Ууууааауууу, – взвыла собака Лайма.
– АААА. Собачка. Ты. АААА… Это собака… АААА, – произнёс он, ощущая жуткую боль.
Боец Бондаренко слегка пошевелил правой рукой. Всё тело гудело. Боль пронизывала насквозь. Он нахмурил брови. По щеке прокатилась капелька жижи. Губы покривилась. Во рту осела
