Дежнев выходил морем в сторону Чукотки. А кто из них поднимался по Колыме? Может быть Ерило Зырян? Оторванные от Большой Земли, на веслах и под парусом, без карты, без страховки – только долг, икона и святая вера! И хотя икону в сарае вряд ли оставили те землепроходцы, уже то, что она воскрешала память о них, делало ее неприкосновенной. Брать икону не следовало! Однако, как объяснить Виталию?
– Положь на место… – глухо, но с угрозой сказал вдруг Кеша.
Он сидел почти не изменив позы. Разве, чуть пригнув голову, как зверь перед прыжком. Но от его ровного бесцветного голоса Нюкжину стало не по себе.
– Да ты что? – неуверенно запротестовал Виталий.
– Положь!
Темные глаза Кеши ничего хорошего не обещали, хотя голос оставался по-прежнему ровным и негромким.
"Убьет и не вздрогнет!" – подумал Нюкжин.
– Нужна она мне… – пробурчал Виталий и поплелся обратно к сараю.
– Не им кладено, не ему брать! – твердо сказал Кеша.
А Нюкжин подумал: "Ну и начало! Как дальше будем?"
И тут Донилин вдруг попросил:
– Кеш! Открой рот.
– Зачем?
– Трудно тебе?
Кеша доверчиво открыл рот. Донилин что-то долго рассматривал, потом сказал:
– А ты зубастый! Надо же!
Подошедший Виталий с недоумением смотрел, как они, все трое, заходились от смеха.
– Надо мной, что ли? – спросил он у Нюкжина.
– Нет! – ответил тот, будучи не в силах успокоиться. – Зубы у Кеши! Во рту!
Но Виталий ничего не понял. А может быть он подумал, что они "чокнулись" здесь, на заснеженной безлюдной равнине. В первый же день! Или перепились?
Вино действительно поначалу взбодрило их, но теперь "отпустило" и усталость минувшего дня навалилась вдвойне.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал Нюкжин, постепенно успокаиваясь.
– Я тоже! – поднялся присевший было Виталий.
– А мы еще посидим маленько… Да, Кеша? – еще бы, Донилин не уйдет, пока все не выпито.
– Посидим, – неуверенно ответил Кочемасов.
Он, вероятно, подумал, что от начальника ему будет разнос. Но Нюкжин сказал миролюбиво:
– Я попросить Вас хочу. Не надо на Виталия. Человек он новый. Жил по другим правилам… Свара хуже водки. Если и дальше так, то маршрут не пройдем.
– Ясно, – хмуро согласился Кочемасов.
– И Степана надо придержать. Вам это лучше, чем мне. И, пожалуйста, пусть он побреется, конечно, если не отпускает бороду, как Виталий.
Кеша усмехнулся. Улыбнулся и Нюкжин.
– Тогда, спокойной ночи! У меня тоже что-то глаза смыкает.
– Спокойной ночи! – отозвался Кеша.
Нюкжину казалось, что он заснет не дойдя до вездехода. Веки смыкались сами собой. В темном кузове вещи лежали навалом. Наводить порядок? Нет, завтра! Только завтра! Нашел спальный мешок, кое-как выровнял место для ложа. Попахивало
