перевернули все в душе.
– Попей, – Степан вернул его из забытья и приподнял голову.
Сделав несколько глотков, обессилено уронил голову. В висках появилась боль, во всем теле ощущалась слабость.
Степан мрачно смотрел на Алексея, прекрасно понимая, что ничего хорошего того не ждет.
Глаза закрылись сами. Еще вчера Чернов чувствовал себя вполне нормально, а сегодня…
«Что ж, в плен попали летом. Теплых вещей у нас нет. Сапоги немцы не носили, поэтому никто их с пленных не снимал. Были босые, но это те, которые не успели обуться или еще по каким-то причинам остались разутыми. А ведь ночи уже прохладные, осенние. К тому же спать приходится на земле,» – ощущение безысходности давило, лезло в душу…
– Степан, ты здесь? – очнувшись из небытия, позвал я друга.
Голова была тяжелой, чувствовался жар, на лбу выступил пот, силы ощутимо таяли. Легкий осенний ветерок пытался ворошить немного отросшие слипшиеся грязные волосы.
Алексей с трудом приподнялся на локтях и тут же упал обратно. Военнопленных было очень много. Уставшие, измученные, подавленные…
Совсем не так они представляли эту войну. Реальность оказалась другой, страшной и непонятной.
Из памяти выплывали отрывки событий, а то и целые эпизоды с протяженностью в день. Воспоминания наслаивались, расплывались, смешивались с довоенными. Некоторые дни остались четкими, с мельчайшими деталями, другие казались слепленными из нескольких. И жил в них и воевал совсем другой Алексей, из такого недалекого и в тоже время далекого прошлого…
23 июня весь день немецкие самолеты не давали обустроить рубеж обороны. То бомбардировщики, то штурмовики, сменяя друг друга, постоянно висели над головами.
Сидя в недорытом окопе, они со Степаном успели почистить винтовки, пожевать сухари и постепенно углубить укрытие. Налеты самолетов уже не вызывали у Алексея чувство животного страха, а после пережитого за сутки он даже смог немного поспать, проваливаясь от усталости в сон минут на пятнадцать. Пока авиация бомбит их позиции, можно не опасаться атак немцев. Чернов ощутил некое презрение к смерти. Он не боялся погибнуть. Возможно, что это все лишь из-за произошедшего вчера. Столько всего вместилось в один, пусть и в самый длинный день в году. Но событий оказалось больше, чем почти за всю прошедшую жизнь. Голова немного болела от переживаний, грохота, визга, впечатлений и вообще всего, что произошло за эти последние сутки. Он закрывал глаза, а перед ним сидел Иван, каждый раз повторяя всего одну фразу: «Завтра меня убьют».Дальше было словно в кино: обрыв пленки и дорога, разбитая, разбомбленная, с брошенными повозками и орудиями, сгоревшими и выведенными из строя автомашинами, убитыми лошадьми и людьми… За короткий некрепкий сон Алексей проходил по этой дороге несколько раз. Почему-то снились дорога и Иван со своей фразой, а не первый бой, не воронка на месте окопа, не части людских тел после артиллерийского и минометного обстрелов, не десятки погибших сослуживцев. Чем можно это
