нос свободной и чистой рукой.
– Да, воняет помоями или дохлятиной, – он озвучил мысли брата.
Чем выше поднимались, тем запах становился сильней.
Антону не хотелось идти дальше, он чувствовал, что они непременно обнаружат что-то мерзкое, но говорить Сашке о своих опасениях не стал, все равно это ни к чему не приведет, разве что к насмешке и какой-нибудь фразе из фильма, на подобии такой: «нельзя останавливаться на полпути» или «нам не ведом страх».
Поднявшись на второй этаж, они обернулись, окинули взглядом зал с высоким потолком и только теперь Антон обратил внимание на люстру. Она была из кованного железа, а вместо лампочек торчали догоревшие свечки. Капли застывшего воска облепили всю люстру, словно моллюски днище корабля.
– И как она только не упала, – удивленно произнес Сашка.
– Упадет еще. Слишком большая, чтобы долго продержаться.
– И ведь не украл никто.
– Наверное любимая люстра пуговичного человека. Не дает украсть, – заключил Антон и повернулся к дверям.
Их было три. Все без ручек и все прикрыты. Особо не раздумывая, открыли первую и вошли. Тут окно было чистым, словно его недавно полировали. Из него виднелись развалины завода, утопающие в тумане. За ними должен быть сосновый лес, но его не видно. Комната маленькая, почти как кухня в новой квартире Антона. На стенах сохранившаяся лепнина, изображающая морской берег, чаек и лодки. Пол целый, не гнилой и не вздутый от влаги. В углу, рядом с камином – больше похожим на морозильную камеру – старая раскладушка, на ней матрац и пожелтевшая подушка, из которой торчали перья.
– Можно будет заночевать тут, – Сашка подтолкнул Антона к раскладушке.
– Ну уж нет, – упрямо покачал головой он и ткнул пальцев в сторону подушки, – похоже воняет она.
На противоположной от камина стене висело мутное зеркало, а под ним стояла тумба. Пока Антон смотрел в зеркало, и сравнивал отражение с туманом, брат обследовал тумбу.
– Смотри, – острием ножа он перебирал пуговицы, мотки черных ниток и иголки. Пуговицы все черные, но разных размеров. Среди круглых выделялась одна квадратная, крупная. Такие пришивают модницы на шубы.
Сашка приподнял иголку и поднес ближе к лицу. Из ушка торчала нитка с неровным, откусанным концом.
– Как тебе такое, братец? – шепотом, как бы между делом спросил он.
– Мне это не нравится, – сказал Антон неровным, волнительным голосом.
– Наверное это комната пуговичного человека. Тут он спит, а тут, перед зеркалом…
– Прекрати, – попросил Антон, но брат не останавливался. Он уловил нарастающий страх и продолжал пугать. Но пугал не ради удовлетворения каких-то низменных потребностей, наподобие показать свое превосходство путем унижения, а для того, чтобы выбить страх страхом.
– Перед зеркалом он пришивает себе глаза. А потом идет в подвал, где…
Брат умолк на полуслове. Снизу раздался
