туфлях, но и в образе типичной охотницы за капиталами: с арбалетом на плече, с патронташем на бедрах, с силком в наманикюренных пальцах. Пустое, Алекс Гринблат! Стрелять из арбалета я не умею, и бедра мои совсем не безупречны, что же касается маникюра – я не делала его со времен побега в Эс-Суэйру.
– Я вам верю, Саша. И я скажу вам больше: вы не похожи на тех русских женщин, с которыми я был знаком до сегодняшнего дня.
На чем зиждется такая уверенность Алекса, мне не совсем понятно.
– А вы были знакомы с русскими женщинами, Алекс?
– С несколькими. И все они начинали именно с этого вопроса…
– Про богатых и знаменитых?
– Да. И все они меня разочаровали.
По ходу пьесы мне не мешало бы вступиться за честь и достоинство неведомых мне соотечественниц, но… Я так давно живу вдали от Родины, что почти не чувствую себя русской. Как не чувствую себя ни француженкой, ни марокканкой; при известных обстоятельствах я могла почувствовать себя доской для серфинга, или доской для разделки рыбы, или нитью, на которые Ясин нанизывает свои бесконечные бусины, или ключом от любого из двадцати семи номеров отеля – но и этого до сих пор не произошло. Мне стоило бы подвергнуть Алекса Гринблата обструкции – по ходу пьесы. Кто ты, собственно, такой, чтобы через губу бросать: «все они меня разочаровали». Хрен моржовый, как сказали бы мои питерские друзья. При встрече я бы вряд ли их узнала, что не умаляет точности и широты выражения моржовый хрен.
– Они тоже писали вам письма?
– Если и писали, то уже после того, как я указывал им на дверь. Эти письма я не читал.
– Мне повезло.
– Вы еще не представляете, насколько сильно вам повезло.
Лицо Алекса Гринблата парит в нескольких сантиметрах от моего собственного лица. Внезапно побледневшее, оно кажется мне лотерейным билетом с водяными знаками глаз, водяными знаками рта, подбородок тоже не забыт. Лотерейный билет, он нашептывает своему счастливому обладателю: ты выиграл, выиграл, ты сорвал джек-пот, дружок! – осталось только выяснить, какую сумму сдерут в качестве налога, и уже потом радоваться.
Если будет, чему радоваться.
– …Вы еще не представляете, Саша.
– Так просветите меня, Алекс.
– Не сейчас.
– А когда?
– Что вы делаете завтра?
– То же, что и всегда. У меня полно дел в отеле.
– А если я умыкну вас… Скажем, с утра? Мы могли бы позавтракать вместе… Это не слишком нарушит ваш распорядок?
– Не слишком.
– Значит, мы договорились? Часов в десять. Вас устроит?
– Вполне.
– Отлично. В десять на ресепшене. А теперь разрешите откланяться.
Прежде чем я успеваю сказать что-либо, Алекс Гринблат исчезает. Не отходит от балконных перил, не скрывается за дверью, а именно исчезает. Никогда прежде я не участвовала в лотереях, но и без того знаю, что цена всем этим страстям – полный
