кагалом. Чтобы дать отпор.
– Тпру, – скомандовал извозчик.
Григорий Михайлович велел ему дожидаться и вместе с Яблочковым направился к парадному подъезду. Дверь перед ними распахнул швейцар в расшитой золотом ливрее: рослый, чуть ли не двенадцати вершков[5], вихрастый, волос каштановый, возраст – чуть больше двадцати, по всем приметам – крестьянский сын на заработках.
– Аще что позабыли? – спросил он у купца с подобострастной улыбочкой.
Но в серых, по-ястребиному посаженных глазах Яблочков заметил испуг. «Причастен», – решил он и вытащил удостоверение:
– Сыскная полиция.
– По-полиция, – пробормотал, запинаясь, швейцар. – А чаво случилось?
– Неужели сам не знаешь?
– Не знаю, ей-богу, не знаю. У нас все чинно-благородно. С самого утра полный абажур, тока Афанасий Евгеньевич с Таисией Павловной шибко полаялись, коды в церкву пошли. А боле ничаво.
– Точно абажур? – с насмешкой уточнил Яблочков.
У швейцара, несмотря на четыре Реомюра, на лбу выступил пот:
– Ничаво-с. Еще вот Гирша Менделевич вернулись, – указал он на Тейтельбаума. – И сразу уехали взад.
Яблочков удивленно на него посмотрел, мол, что еще за Гирша?
– Так меня по паспорту звать, – пояснил купец.
– Запри-ка дверь, пойдешь с нами наверх, – велел швейцару Арсений Иванович.
А то еще сбежит, ищи его потом.
– Никак не можно, хозяин отлучаться не велит…
Яблочков вынул ремингтон:
– Делай, как сказано…
Швейцар аж ниже ростом стал. Поплелся покорно по лестнице, осеняя себя крестным знамением.
– Кого из посторонних вчера и позавчера пускал в дом? – спросил его сыщик.
– Ломовиков, что Гиршу Менделевича на дачу отвозили.
– А потом?
На площадке второго этажа купец вытащил ключи.
– Погодите, сперва замок осмотрю, – остановил его чиновник для поручений и, достав лупу, сел на корточки перед дверью. – Отмычкой ее открывали. Причем недавно. Убедитесь сами. Видите царапину? Свежая.
Тейтельбаум, нацепив монокль, удостоверился:
– Да-с.
– И кто тут у нас царапался? – Яблочков повернулся к швейцару и потряс у него под самым носом ремингтоном. – Последний раз по-хорошему спрашиваю.
– Не з-знаю.
– А как звать тебя, знаешь?
– Звать-то? – переспросил швейцар. – Захаркой. А по фамилии мы Петровы.
– Так вот, Захарка Петров, врешь ты, как сивый мерин.
– Чесслово, чистую правду…
– Открывайте, Гирша Менделевич, – скомандовал Арсений Иванович.
Шкафы с сундуками в передней были вскрыты и выпотрошены. Те из вещей, что воров не заинтересовали, – книги, школьные ранцы, старые тряпки – раскиданы на полу.
– Сколько было шуб? – спросил Арсений
1 метр 95 см. Рост человека определялся в количестве вершков (1 вершок равен 4,45 см) свыше двух аршинов (1 метр 42 см).
