style="font-size:15px;"> – Надо думать, как и положено есть, кушать, поглощать, – пояснил Ананта Дэви и голос его прозвучал очень тихо, – ртом, – досказал он. И я понял, что главный дхисадж так долго отсутствующий, скорей всего, все ему уже поведал о произошедшем со мной. Тем избавив меня от очередного волнительного рассказа. Камал Джаганатх медленно дошел до зримого края пола так, что мне почудилось, он желал ступить вперед и упасть (вряд ли улететь) с сей высоты в долину, но не стал это демонстрировать при мне. Вспять тому неподвижно замер, вглядываясь в проливающий свои бело-серебристые воды водопад. И я вдруг увидел, как заплескалось в нем волнение, оное тягучими золотыми нитями света, вырывалось из его медно-серебристой кожи, кружась возле оранжевого сияния и с тем подавляя али впитывая плывущий там досель желтоватый дымок. Я тотчас шевельнул перстами, желая подцепить одну из нитей, но вспять того ее внезапно закрутило на месте движения. А я неожиданно ощутил такую горечь, хлестнувшей вибрацией по моим плечам, каковую испытывал в этот миг Ананта Дэви, сдобренную потерями, утратами очень близких, дорогих ему созданий, наполненную вечным желанием заглянуть в ушедшее, без какой-либо надежды, возможности там, что-нибудь поправить, изменить, повлиять. Это было ощущение невозвратности времени, напитанное тоской, болью, безысходностью, которую Камал Джаганатх всегда испытывал, всегда ощущал, и жил с ней. Жил с чувством болезненной острой потери в понимании причинности самого движения, хода жизни, существования всего этого Мироздания, Вселенной, Космоса. Посему приняв сие на себя и не в силах выдержать такую мощную чувственную вибрацию в плечах, я горько и громко закричал, глядя в спину сурьевича:
– Прекратите! Прекратите Камал Джаганатх так думать, чувствовать! Разве я виноват в ваших потерях, в том, что сам являюсь заложником желаний моего отца и Праматери Галактики? Почто вы себя и меня этой болью изводите? Думаете, да, мне нужна эта власть!? Нет! – я, прямо-таки, задохнулся от переживаний, ощутив, как тягостно завибрировала кожа на спине, и стоящий рядом главный дхисадж, ухватил меня за плечи и легошенько встряхнул, давая возможность прийти в себя. А после и вовсе потянув, прислонил меня к ослону кресла, посему я прикрыл глаза, и много тише досказал:
– Нет! Мне не нужна власть. Но я понимаю, Праматерь Галактика думает иначе, хочет иначе, не считаясь с моим и вашим мнением. Впрочем, я не буду против принять для себя виденное вами ответвление… – я не закончил, ведь голос мой дрогнул. Не то, чтобы я не хотел жить… просто стало так обидно за себя… Толком и ничего не имевшего, большую часть жизни прожившего в голоде, нужде, лишь на чуточку передохнувшего и опять вогнанного в какие-то цепки.
– Мое милое дитя, – протянул Ковин Купав Кун и попытался меня обнять, но я лишь яростно дернул плечами… Не давая ему меня обогреть…
А миг спустя услышал не менее беспокойный шаг сурьевича и его задрожавший низкий голос
