Только на самом дне, где колодец. Вот так, по четверти шага, он спускался. К колодцу добрался весь в испарине. А пацаном ведь на пятой точке через мгновение был бы внизу. Годы! А идти надо.
– Ну, товарищ майор, – прикрикнул он на себя – Подъем!
Подъем, так подъем. Медленно, тяжело. Но с этой стороны оврага была лестница и перила. Было хоть за что держаться. Сзади послышались шаги:
– Семен Вадимович, – сын Маньки Добронравовой нагонял его – помочь Вам?
Старик помотал головой. Сил ответить у него не было. Парень остановился, вот и говори, что молодежь плохая.
– Давайте помогу, все равно по пути.
– Спасибо, – прохрипел старик – я сам.
– Ну, как хотите… – парень пожал плечами и в полминуты взлетел на холм.
Семен Вадимович продолжил путь. Упорный к цели дойдет, правы были все-таки забытые мудрецы. Шиферный забор и зеленые ворота были его целью. Ворота не заперты, да и что взять у одинокой старушки? Впрочем, и совесть у людей осталась не то, что в городе: берут все, что плохо лежит, не приколочено гвоздями и не раскалено добела.
Светлана Назаровна стояла возле стола и резала хлеб. Семен Вадимович нахмурился.
– Тебе же постельный режим требуется, фельдшер сказала!
Светлана Назаровна обернулась. На черном платье, накинут красный расписной платок, седые волосы в аккуратной прическе, морщинистое лицо и пронзительные карие глаза. У старика аж сердце зашлось, до того красивая она была.
– Во-первых: здравствуй Семен Вадимович! – строго и назидательно, что сделаешь педагог с пятидесятилетним стажем, сказала она – Во-вторых: что же ты по такому гололеду бегаешь?
– Ага, чуть-чуть Манькиного сынка не обогнал! – засмеялся старик.
Сели завтракать. Как положено, в комнате не на кухне. Скатерть с бахромой и синий сервиз из буфета. Плов не остыл, да соленья, хлеб, много ли старикам надо? Какие новости. Кто родился-женился. Председатель вор. Мало ли тем для беседы?
Время за разговором летит незаметно, вот уже и обратно пора идти. Надо, а ноги не слушаются. Не по стариковски, нет. Просто уходить не хочется. Вроде дома отрепетировал все и складно получалось: «Что тебе одной маяться? Ты же знаешь, как я всегда к тебе относился. Перебирайся ко мне, вдвоем веселее».
Язык как пришитый, не шевелится почти. Она смотрит, внимательно, почему-то печально и ждет слов. Тишина. И так уж который год. Боялся Семен Вадимович этого разговора. Вот пуль на войне не боялся. Дурного парторга, что грозил донос написать, не боялся. А отказ услышать боялся. Ведь тогда неудобно будет приходить под разными предлогами: плов принести если приболеет или замок починить…
Надо идти. Светлана Назаровна вздохнула ему вслед. Опять не решился, ну может быть завтра, ему надоест дальний путь и он останется?
Блажной.
