устало поднял руки: «Раз они собрались воевать, нужно было воевать до конца». Безусловно. Именно об этом он еще вчера говорил с Габелем и Франсийоном. Но… его рука вяло опустилась: когда человек думает не так, как вы, трудно и утомительно доказывать ему, что он не прав. Но когда он придерживается вашего мнения, а ему нужно объяснить, что он ошибается, тут поневоле теряешься.
– Перестань, – попросил он.
– Кролики! – повторила Ивиш, улыбаясь от бешенства.
– Солдаты, которые были со мной, не были кроликами, – сказал Борис. – Там были даже отчаянные ребята.
– Ты мне говорил, что они боялись умереть?
– А ты? Ты не боишься умереть?
– Я женщина.
– Что ж, они боялись умереть, и это были мужчины. Это и называется храбростью. Они знали, чем рисковали.
Ивиш подозрительно посмотрела на него:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что и ты боялся?
– Я не боялся умереть, потому что считал, что я за смертью туда и отправился.
Он посмотрел на свои ногти и равнодушно добавил:
– Но забавно то, что я все-таки боялся.
Ивиш резко дернулась назад.
– Но из-за чего?
– Не знаю. Может быть, из-за грохота.
Фактически это длилось не более десяти, от силы двадцати минут, как раз в начале атаки. Но он не разозлился, что Ивиш приняла его за труса: это будет ему уроком. Она с нерешительным видом смотрела на него, пораженная тем, что можно бояться, будучи русским, Сергиным, ее братом. В конце концов он устыдился и поспешил уточнить:
– Ну, я не все время боялся…
Она с облегчением ему улыбнулась, и он грустно подумал: «Мы больше ни в чем не согласны». Наступило молчание; Борис отпил глоток кофе и чуть не выплюнул: ему как будто влили в рот всю его грусть. Но он подумал, что скоро уедет, и ему полегчало.
– Что ты теперь собираешься делать? – спросила Ивиш.
– Думаю, меня демобилизуют, – сказал Борис. – Действительно, мы почти все вылечились, но нас держат здесь, потому что не знают, что с нами делать.
– А потом?
– Я… попрошу должность преподавателя.
– Разве у тебя есть диплом?
– Нет. Но я имею право быть преподавателем коллежа.
– Тебе будет интересно вести уроки?
– Какое там! – вырвалось у него. Он покраснел и смиренно добавил: – Я не создан для этого.
– А для чего ты создан, братик?
– Сам не знаю.
Глаза Ивиш блеснули.
– Хочешь, я тебе скажу, для чего мы созданы? Чтобы быть богатыми.
– Это не то, – раздраженно сказал Борис.
Он искоса посмотрел на нее и повторил, сжимая в пальцах чашку:
– Это не то!
– Что же тогда то?
– Со мной было все решено, – сказал он, – но потом у меня украли мою смерть. Я ничего не умею, ни к чему не способен, у меня ни к чему нет вкуса.
Он вздохнул
