style="font-size:15px;"> – Зовите меня по имени, просто Андрей. А чувствую себя я неплохо, правда, пока болит голова.
Коико резко кивнула головой в знак согласия и приложила прохладную ладонь ко лбу Деливрона. Потом взяла со столика чашечку с носиком для питья и поднесла к его губам:
– У вас жар, Андрей-сан. Надо пить это.
Несколько глотков травяного настоя быстро погрузили больного в сон.
Выздоровление шло не так быстро, как хотелось мичману, но энергия молодости брала свое, и пришел день, когда Андрей сделал усилие, чтобы встать на ватные от болезни ноги и под опекой заботливой Коико сделал первые шаги сначала по палате, а потом и по коридору лазарета. Девушка приложила много сил, чтобы подопечный поправился. Ее добрые и ласковые руки действовали на него лучше лекарств, хотя лекарств пришлось выпить много. Особенно хинина. Всякий раз, уговаривая больного проглотить горький порошок, она с добротой смотрела на него и нежно гладила рукой по голове, словно малыша, объясняя, какую пользу приносит это снадобье. Андрею были приятны ее взгляды и прикосновения, но он делал вид, что с трудом соглашается выпить «эту гадость» в последний раз. И день за днем процедуры повторялась сызнова.
Однажды в середине лета натренировавшийся ходить самостоятельно Деливрон попросил Коико проводить его к товарищу по несчастью, комендору Прохорову, который лежал в палате выздоравливающих в другом крыле здания, где лечились нижние чины. Матрос с «Варяга» чувствовал себя вполне здоровым и с обидой в голосе сообщил мичману, что просил начальство лазарета отпустить его в Россию, где ему положен отпуск по состоянию здоровья после тяжелой болезни. Но эти нехристи-японцы, как он их в сердцах назвал, отказали, объяснив, что об отпуске не может быть речи до полного выздоровления, то есть не раньше, чем через три-четыре месяца. Мичман попытался словами поддержать комендора и поковылял к себе.
По пути в коридоре за окном что-то привлекло внимание Андрея, и он остановился посмотреть, что делалось во внутреннем дворе. С высоты второго этажа было хорошо видно, что внизу стояли в строю немолодые солдаты, раздетые по пояс, без курток и нижних рубах. Перед строем несколько врачей в белых халатах вручали солдатам какие-то бумаги. Мичман удивился и спросил у своей спутницы, что происходит. Коико подробно объяснила, что японские солдаты, призванные на службу из резерва, проходят медицинскую комиссию в их лазарете. По прикидке Деливрона, во дворе стояли не менее трех сотен солдат, а это равнялось пехотному батальону. В течение последующих дней ему удалось насчитать пять батальонов резервистов, вставших в строй действующей императорской армии.
2
По мере выздоровления Деливрон все чаще задумывался о своем положении.
Год назад в его жизни произошло неожиданное событие. Дела службы занесли его в Петербург, где он был вызван в Главный морской штаб и награжден бронзовой медалью в память военных событий в Китае 1900-х–1901 годов.
