или возле Лубна. А я, не будь прост, двинулся прямо на восход солнца, обошёл верховья Хорола, миновал все возможные пути урусских дружин и лишь за Ворсклой повернул на юг. Шёл я перегруженный добычей, медленно, зато, как видишь, безопасно. Полона не счесть! Каждому воину досталось…
Туглий поморщился, всхлипнул.
– Тебе можно радоваться, хан… А мне?… Ты набрал полона, а моих родовичей побрали в полон урусские князья да мерзкие чёрные клобуки. И что мне теперь делать? Людей потерял, полон и добычу тоже…
Кончак подмигнул Насте.
– Если отдашь мне, старый, молодую жену, то я тебе выделю несколько сотен полонённых, чтобы ты обменял их на своих.
Туглий встопорщил редкие усы, заморгал.
– Шутишь, хан? – и окрысился на Настю и всех, кто стоял поблизости: – А ну-ка, прочь отсюда!
– Ха-ха-ха! Испугался? Береги получше свою жёнку, а не то украду!.. Ну-ну, не хмурься. Пошутил я… Таких красавиц веду ныне не одну – на всех ханов хватит! Пай-пай!
Туглий повеселел.
– Ты и вправду дашь полонённых на обмен?
– Дам… Должны же мы выручать друг друга!
– Благодарю, хан… А у меня для тебя тоже есть подарок.
– Какой?
Туглий хлопнул в ладони, приказал привести полонённых.
– Вот тебе для забавы! – поставил перед Кончаком Аяпа и Куна. – Чёрные клобуки! Изменники! Отец и сын… Делай с ними что хочешь – повесь, четвертуй, утопи или на огне сожги! Никакая казнь не будет для них достаточной.
Кончак уставился на полонённых суровым взглядом. Долго смотрел молча.
– Сколько у тебя сынов, старик? – спросил наконец Аяпа.
– Один, великий хан, всего один остался. Куном зовут, – поклонился тот. – Другие погибли…
– Всего один, говоришь… А теперь и этого лишишься!.. Слыхал, что хан Туглий сказал? Он отдаёт вас обоих мне, чтобы я придумал кару, стоящую вашей вины…
Аяп рухнул на колени, охватил руками ноги Кончака:
– Карай меня, хан! Дурного Аяпа, а сына не трогай… В чём он провинился? Он родился и вырос на берегу Роси, там его родина… А я родился в степи, я перешёл жить под власть киевского князя… Я… меня карай!
– Оба вы изменники! И оба заслужили самую лютую смерть! – закричал Кончак, а потом вдруг сбавил тон: – Но я могу пощадить вас обоих…
– Обоих? – прошептал Аяп, не опомнившись ещё от страшных угроз.
Он выпустил ноги Кончака и, всё ещё стоя в мокром снегу на коленях, поднял глаза вверх. В них затеплилась слабенькая искорка надежды.
Кончак пристально смотрел в его тёмные зрачки и думал: «Этот ради сына пойдёт на всё». И повернулся к Туглию:
– Оставь нас, хан, одних. Я хочу поговорить с ними наедине. А ты тем временем приготовь верхового коня, оружие для всадника да торбину с харчами в далёкую дорогу…
– Слушаюсь, хан. – Не спрашивая, для чего всё это нужно, Туглий молча направился к своей веже, где его ожидали родовичи.
Кончак
