уже утонули, да?
Да… машинист электрички, вероятно, большой шутник. Проехал мимо полустанка, за переезд, и мне пришлось прыгать под откос, прямо в сугроб. Попыталась сгруппироваться, но рюкзак за спиной перевесил так, что провалилась почти по шею. Снег набился под куртку, в ботинки… Пока откапывала сумки и вытряхивала из карманов снег, из кабины электровоза был слышен мат и хохот.
С Крутовского кордона на звук подъехавшей электрички вышел лесник:
– Давай помогу!
– Помоги…
Мужчина нагнулся, чтобы поднять мои сумки, потянул за ручки, поднатужился… Крякнул, но не смог оторвать их от земли. Махнул рукой и ушёл в дом.
…второй час бреду по колено в снегу. За спиной – очень тяжёлый рюкзак. Пальцы веером, на каждом – пакет с провизией. Сквозь растянутые швы глянцево блестят буханки хлеба, банка селёдки и что-то ещё. Кончики пальцев, перетянутые плетёными пластмассовыми сумками с мукой и подсолнечным маслом, синеют. Идти так тяжело, что снег перед глазами уже давно приобрёл красноватый оттенок.
«Р-раз! Д-два!» – я пытаюсь считать шаги, повороты, кабаньи метки, но думать во время этой изнуряющей ходьбы немыслимо тяжело. Даже про себя…
Минут через сорок идти становится легче. Я не сразу соображаю – почему. По тропинке впереди медленно прогуливается лось. Ущербные гири его ступней так основательно приминают снег, что кажется, будто бы идёшь по ступенькам. Лось – товарищ серьёзный. Он так велик, что любой из лесных страхов гораздо меньше его самого. А я, вымотанная безденежьем и борьбой за существование, не конкурент хозяину леса. Но и свою добычу – хлеб для ребёнка – я ему так просто не отдам. Наспех прикидываю тактику встречи с лосем. Зарыться лицом в снег или бросить под стройные безразмерные ноги великана буханку? Но ведь тогда этот гад будет стоять тут же каждую среду, в ожидании подачки! Я его не прокормлю…
Лось оказался гуманнее кондуктора электрички – не стал отбирать последнее, а тихо и великодушно исчез с моего пути.
С каждым шагом ноги всё тяжелее и тяжелее. Такое ощущение, что идёшь по поверхности, залитой смолой. Очень хочется бросить поклажу в снег и уйти налегке. Но как тут уйдёшь, если в самой глуши заповедного леса стоит дом, а в доме – маленький сын, который просит по вечерам: «Мамочка! Если у нас есть хлеб, и если у нас есть подсолнечное масло, дай мне, пожалуйста, хлеб с солем и маслом…»
Да, он так и говорит, этот маленький умный человек: «С сОлем».
Хотя ему только пять, он уже прочёл и передумал гораздо больше иного взрослого.
Ну вот, ещё один поворот – и становится видна осина с нереально толстой талией. Дерево так устало стоять, что в полухмельном забытьи привалилось к соседнему дубу, норовя упасть не то что при первом порыве ветра, но просто от лишнего взгляда.
«Господи! Спаси меня и помилуй!» – бормочу я каждый раз, когда прохожу мимо.
Одно хорошо – от этой осины до кордона всего один километр. Значит,
