что у него «часа полтора, максимум – два». Но и после трёх с половиной часов общения он всё равно прощался с Алексом с огромным сожалением. И горячо попросил о новой встрече, на которой хотел пообщаться «более подробно и плодотворно». Так что Алекс даже запросил пощады:
– Николай Иванович, я вам ничего не смог ответить и на половину уже заданных вами вопросов, а вы ещё и подробностей с меня требуете. Поймите, я – обычный человек, по образованию вообще химик, а не историк, не экономист, не социолог, не финансист, не специалист в области государственного управления, ваши же вопросы – в основном как раз из этих областей. Ну что я вам могу рассказать? Да только то, что узнал попутно, собирая материалы. Но в собранных материалах то, что вас интересует, представлено более подробно и в существенно больших объёмах. Так что вам будет куда полезнее потратить время на их изучение, нежели искать ответы в общении со мной. Я, увы, во многом дилетант. Это материалы по технологиям я ещё как-то более-менее читал. Потому что они были предназначены для непосвящённых и требовалось избавиться от «анахронизмов». А ту информацию, что шла напрямую Иосифу Виссарионовичу с Михаилом Васильевичем и Сергеем Мироновичем, я просматривал очень бегло. Так что и помню оттуда очень мало.
– Ну, не скажите, – улыбнулся Бухарин. – На мой взгляд, вы весьма компетентны во всём, о чём мы с вами разговаривали.
– Ага, – вздохнул Алекс. – Мне тоже так казалось. Вот только едва я позволяю себе хоть как-то влезть в эти сферы, как тут же всё сразу идёт кувырком и начинается такой трэш… – И он сокрушённо махнул рукой.
– Трэш? А, это по-английски… – Бухарин понимающе кивнул. – Я заметил, что у вас, в будущем, в речи много англицизмов.
Алекс пожал плечами. Собственно, не во всех из тех будущих, в которых он побывал, это был настолько выражено, как в его изначальном. Кое-где с англицизмами вполне конкурировали и «германизмы», и даже «русизмы». Но в его речи было именно так. Из-за этого его, кстати, регулярно принимали за выходца из Англии или САСШ, либо за человека, прожившего там достаточно долгое время. Впрочем, чаще всего ему это было только на пользу…
Через месяц, который Алекс по большей части провёл во всё том же Центральном институте труда, где дело наконец-то не только сдвинулось с места, но пошло весьма ходко, а частью в командировках по разным предприятиям, его опять вызвали в Кремль.
– Не знаю, что вы там рассказали Бухарчику, – усмехнувшись, заявил Иосиф Виссарионович. – Но более верного и деятельного соратника у меня, похоже, никогда не было. От «правой оппозиции» нынче только пух и перья летят, а «назначенцы»[29] уже, считай, распались.
Парень скромно усмехнулся.
– Рад, что всё так удачно получилось.
– Ладно, это наши внутрипартийные дела, – махнул рукой Сталин. – Я вот почему вас пригласил. Мы наладили производство оборудования для заводов по производству канистр.
«Правая оппозиция» реальности книги это совсем не та «правая оппозиция», что была в реальности, а «назначенцы» – оппозиционная группировка в ВКП(б), придуманная самим автором.
