Притчи я с детства любил послушать, но чтобы так, без остановки, без единой запинки – это с перепугу.
Епископ улыбался. Потом спросил:
– А в чем смысл этой притчи?
– В том, что человек должен стремиться к добродетели, искать ее денно и нощно, но если добродетель еще не достигнута, то нельзя это человеку в вину ставить, – чувствуя себя учеником на суровом экзамене, ответил я.
– Ты, верно, чтишь законы и обычаи Державы? – спросил епископ.
– Да, ваше преосвященство.
Епископ размышлял. Может, не подобает иудеям к самому Епископу с приветствиями обращаться? Да нет, доводилось мне такое видеть, и не раз. Пускай вера и другая, а уважение к Церкви проявлять им требуется.
– Счастливого пути и тебе… – Епископ вдруг резко, даже монахи-охранники вздрогнули, подался через стол, коснулся моего лба крепкими пальцами и шепотом добавил: – Ильмар.
Я окаменел.
А епископ, с удовлетворенным лицом выпрямившись, откинулся на спинку кресла и громко сказал:
– Вижу, вы достойные подданные нашей Державы. И куда же лежит ваш путь?
Я молчал.
Нет. Хватит. Если догадка Жана была верна, то…
– В Аквиникум, ваше преосвященство, – любезно сказал Антуан. – Мы скромные торговцы, ваше преосвященство…
– Садись, садись! – Епископ мягко и в то же время повелительно указал на соседнее кресло – откуда как ветром сдуло охранника. – Негоже старому человеку стоять перед молодыми.
Ну, по сравнению с Антуаном он и впрямь был молод, хоть полста лет всяко прожил… Я медленно поднялся с колен.
– И ты садись, – любезно велел епископ. – Отрадно увидеть столь искушенных в вере, пусть и не достигнувших еще прозрения, людей. Тем более что путь мой по странной случайности лежит в Аквиникум. Не есть ли это знак свыше, что я должен предоставить вам место в моей карете?
– О нет, мы не достойны столь высокой чести! – живо отреагировал Антуан. – Правда, Исаия?
– Какой еще Исаия? – с упреком спросил его епископ. С таким выразительным упреком, что Антуан замолчал. А епископ повернулся к стоящему монаху и велел: – Иди к дилижансу, пусть этим добрым людям вернут остаток денег за проезд. Дальше они поедут с нами.
Монах склонил бритую голову и вышел.
Мы с Антуаном мрачно смотрели друг на друга. «Ох беда, беда пришла в наш дом» – так любила говорить моя мать при самом мелком расстройстве: соль ли просыплется, или дорогие шведские спички ломаются одна за одной, не зажигаясь. Но тут-то и впрямь: беда пришла.
Честно говоря, я бы даже против самого епископа не решился выступить. Тут Арнольд с его бычьей силищей нужен. Это не старичок Ульбрихт, епископ амстердамский. Это прямо головорез какой-то, бандит бывший…
Я вскинул голову и спросил:
– Ваше преосвященство… Жерар Светоносный?
Похоже, удалось и мне его удивить.
