отметить, что в то время у Карлейля был роман с леди Харриет Ашбертон, женой Александра Бэринга. Однако Карлейль, судя по всему, не стремился делать свою враждебность к Лайонелу достоянием гласности, предоставив нападки таким газетам, как «Морнинг геральд», в которой Лайонел назывался «иностранцем», и одному из кандидатов от тори, который объявил, что истинное место Лайонела, «как одного из князей иудейских, в стране Иуды».
20
Похоже, что особую слабость он питал к Луизе, жене Энтони, перед которой в 1848 г. извинился за свои прежние нападки. Он ужинал у Ротшильдов в феврале 1850 г. (и нашел женщин «очень милыми»), а в 1856–1857 гг. время от времени дружески переписывался с Луизой. Ее он изобразил в «Пенденнисе» в образе «…одной молодой еврейки с ребенком на коленях, и лицо ее излучало на ребенка такой ангельский свет, что казалось, и мать и дитя окружены были золотым ореолом. Право же, я готов был пасть перед ней на колени и поклоняться божественной благости…».
21
Письмо Лаука заслуживает того, чтобы процитировать его, – оно многое говорит о политике того времени: «Откровенно говоря – я соглашусь в том, что все говорят, а именно: что вы, дорогой Барон! получаете воздаяние от католиков, чья поддержка вашего правого дела определила вашу победу… с вашей стороны очень мудро было два месяца назад послать за мной и не стыдясь, скромно попросить меня об услуге, предоставить вам мою помощь в грядущей борьбе! Я решил – даже если вы и не окажете мне ту помощь, какую я просил для моего учреждения, – верно и искренне помогать вам – чтобы почтить в ваших глазах мое качество католического священника… Мой великий план с самого начала состоял в том, чтобы склонить избирателей-католиков голосовать за вас в полном составе – и вы и представить себе не можете, с какими трудностями и проблемами мне пришлось столкнуться, так как всегда приходилось действовать через разных посредников и редко удавалось оказывать личное влияние, чтобы не дать предубеждению овладеть ими. Нам удалось добиться успеха лишь после того, как я начал впадать в отчаяние, – ибо у нас была самая мощная оппозиция, которую нам предстояло победить или обойти… Одновременно с этим мне ежечасно угрожала опасность ареста за долги; или пришлось бы лицезреть, как на территории подведомственного мне заведения совершается казнь; поэтому каждое слово, какое я написал вам… – полная и священная правда… Теперь же я обращаюсь к вам лишь для того, чтобы добавить, что вы ничего мне не должны, что я ничего не жду и что помощники-католики также ничего не ждут от вас. Все расходы я беру на себя… Откровенно говоря, мне не о чем вас просить… кроме одной услуги, о которой я просил вас год назад, когда ни вы, ни я не помышляли о предвыборной борьбе… Я исполнил свой долг перед вами… и в глубине души ни на миг не усомнился в том, что и вы исполните свой долг по отношению ко мне». Лайонел, судя по всему, не оказал помощи в том объеме, на какой надеялся Лаук, – хотя, по некоторым данным, он связал его со ссыльным Меттернихом.
22
Стоит отметить, что тридцать лет спустя Дизраэли сделал еще один слепок с Шарлотты, изобразив ее в образе миссис Невшатель в «Эндимионе».
