благодаря чему никто не мог выйти из-под ее влияния, и она требовала, чтобы разговор непременно был общий, делая исключение только для своей матери, которая была безнадежно глуха, и для швейцарки-гувернантки своей единственной дочери Филлис, одинаково непонятно объяснявшейся на всех европейских языках. Мать была древняя старушка, состоявшая в дружбе еще с Виктором Гюго и Альфредом де Мюссе; она вечно произносила нескончаемый монолог о личной жизни то одного, то другого из этих великих людей; никто не обращал на нее ни малейшего внимания, но чувствовалось, что она постоянно обогащает застолье подспудными литературными воспоминаниями. За столом прислуживали маленький темноволосый дворецкий с вкрадчивыми манерами и суетливый мальчик, у которого волосы, казалось, росли даже из глаз. В тот день у леди Бич-Мандарин собрались две ее кузины, старые девы из Перта, носившие весьма рискованные шляпки, остряк и критик Тумер, романистка мисс Шарспер (которую Тумер решительно не переваривал), джентльмен по фамилии Роупер, приглашенный по недоразумению, ибо он оказался вовсе не тем знаменитым Роупером, исследователем Арктики, и мистер Брамли. Хозяйка тщетно пыталась расспрашивать мистера Роупера о пингвинах, тюленях, морозах, полярных ночах, айсбергах и ледниках, о капитане Скотте, докторе Куке и о форме земли и в конце концов, заподозрив неладное, оборвала разговор, после чего осведомилась у мистера Брамли, продал ли он свой дом.
– Нет еще, – сказал мистер Брамли, – дело почти не двигается.
– Он торгуется?
– Как на рынке. С пеной у рта. Бледнеет и обливается холодным потом. Теперь он хочет, чтобы я отдал ему в придачу садовый инвентарь.
– Такому богачу следовало бы быть щедрее, – сказала леди Бич-Мандарин.
– Какой же он тогда богач, – заметил мистер Тумер.
– Наверное, мистер Брамли, вам невыносимо грустно отдавать дом Юфимии в чужие руки? – спросила одна из старых дев. – Ведь этот человек может все перестроить.
– Это… это очень тяжело, – сказал мистер Брамли, снова вынужденный лицемерить. – Но я полагаюсь на леди Харман.
– Вы виделись с ней еще раз? – спросила леди Бич-Мандарин.
– Да. На днях. Она приезжала вместе с ним. Эта чета все больше меня интересует. У них так мало общего!
– И разница в целых восемнадцать лет, – сказал Тумер.
– Это один из тех случаев, – начал мистер Брамли тоном беспристрастного исследователя, – когда, право же, испытываешь непреодолимое искушение стать самым ярым феминистом. Ясно, что он всячески пользуется своими преимуществами. Он ее владелец, сторож, бессердечный мелкий тиран… И, однако, чувствуется, что у нее все впереди… как будто она еще ребенок.
– Они женаты уже шесть или семь лет, – сказал Тумер. – Ей тогда едва восемнадцать исполнилось.
– Они обошли весь дом, и стоило ей открыть рот, как он сразу противоречил ей с какой-то злобной радостью. Все время делал неуклюжие попытки ее уколоть. Называл ее «леди Харман». Но видно было, что он запоминает каждое ее слово… Очень странные и очень любопытные люди.
