называет подобные крайности смелостью, я-то знаю, что все как раз наоборот.
И вот сейчас рядом со мной сидит хранитель, переживший смерть подшефного. Что я могу? Посочувствовать? Сказать, что понимаю? Спросить, каково ей?
Нет уж, лучше просто сидеть рядом и смотреть на гору под ногами. По крайней мере, в этом не будет фальши, только уважение к силе этой маленькой хранительницы.
Жесткий квадратик из кармана выуживаю рефлекторно, незачем он мне сейчас. Хотя…
Бести на ириску косится так, словно ждет от нее подвоха, но все же сгребает с моей ладони. Шелестит оберткой, пробует на зуб, наконец, отправляет в рот целиком.
А я представляю, как тягучая сладость растекается по языку, затмевая своей приторностью тоскливую горечь. По крайней мере, надеюсь, что так происходит не только у меня.
К лагерю мы возвращаемся вместе, так и не сказав друг другу ни слова. Завидев нас, Архип Савельич спешит к Бести, а по мне скользит равнодушным взглядом.
– Завтра выдвигаются. Пока вас не было, направление вычисляли, – говорит он, и глазами указывает на небо.
– На запад от первой звезды, – вздыхает девушка и неторопливо бредет к своему подшефному.
***
Ночью начинается сильная буря. Люди жмутся друг к другу в палатках в тщетных попытках согреться. Мы же только и можем, что окружить лагерь кольцом хранителей – какая никакая защита от ветра. Увы, с холодом ангелы бороться не умеют.
Сутки спустя измученные альпинисты решают возвращаться.
Наше с мальками ликование по этому поводу прерывает Бести:
– Это не конец пути, а середина. С горы еще надо спуститься.
***
Она права, обратный путь дается нам непросто. Из-за плохой погоды люди передвигаются очень медленно и осторожно – по несколько раз проверяют страховочные тросы, карабины и сцепку с товарищами. Пару раз случаются срывы, но и мы, и альпинисты, реагируем моментально, поэтому всё обходится без серьезных последствий.
Только две недели спустя группа, наконец, спускается к подножию горы.
***
– Проветрился, Гакин? – летит мне в спину язвительный вопрос сокурсника. – Говорят, ты в горы ездил отдыхать. Ну и как там, а?
Останавливаюсь, чтобы Антон меня догнал. Очень хочется до хруста сжать пальцы в кулаки, но я выдавливаю из себя улыбку. Так что, когда самодовольная рожа сокурсника возникает перед моим лицом, в нее летит не мощный хук, а ядовитое:
– И тебе привет.
Антон не унимается:
– Расскажи по секрету, сколько ног переломал? В горах-то, наверное, это проще простого, и не узнает никто, чьими стараниями…
Всего секунда, и я избавлен от раздражающего общества Антона. Всё же хук часто оказывается эффективнее слов.
Переступаю через хнычущего задиру
