чтобы премию получил Виктор Соснора, поэт замечательный, хоть, конечно, и немолодой. И тут встал поэт Александр Кушнер, также далеко не юноша, и сказал, что Сосноре давать премию нельзя. Потому что он абсолютно глухой. В какой-нибудь другой стране, политкорректной, Кушнера тут же потащили бы в суд. Или здороваться, как минимум, перестали бы. Но у нас страна особая. Поэтому ему дали продолжить разоблачение глухого Сосноры. И он продолжил: поэт, который не слышит музыки слова, не может писать хорошие стихи. Поэтому глухому Сосноре премию давать никак нельзя. И не дали. С чем ты, конечно, согласен, поскольку негоже раздавать премии бревнам, когда есть такие, как ты.
Надо сказать, что поэт Кушнер года через два получил совершенно чудовищную по количеству баксов премию, которую ему выдало РАО «ЕЭС России» и лично обокравший всех россиян Чубайс. И Кушнер не отказался. А должен был. Поскольку всем прекрасно известно, что Кушнер пользуется слуховым аппаратом и, следовательно, воспринимает музыку слова в искаженном виде.
Так что все эти разговоры о глухоте – от лукавого. А Кушнер и есть тот лукавый. Потому что Соснора – поэт-авангардист, а Кушнер – традиционалист. И, следовательно, он эстетический враг Сосноры, не гнушающийся никакими средствами для того, чтобы похоронить своих противников. А глухота тут абсолютно ни при чем.
Так что ты, когда настаиваешь на своем особом чувствовании мира, обостренном и уникальном, ничем не отличаешься от того же Кушнера. Дело в том, что нервы или же рецепторы, которые у тебя особо чувствительны, передают улавливаемые от окружающего мира сигналы в мозг. И вот уж он-то и есть та самая скрипка, которая то радостно поет, то чувственно плачет. То есть прежде всего должен быть мозг. У тебя, конечно, под черепной коробкой есть что-то такое. Но это что-то назвать мозгом – язык не поворачивается.
Вот так вот, блядь, сынок!
В общем-то, я несколько того, погорячился. Ты, конечно, человек думающий. Уже. Иначе я не затевал бы этого разговора. На правах человека также думающего. Еще. То есть не старый пока еще дурень. И в качестве как бы думающего уже человека ты подчас меня спрашиваешь: «Скажите, пожалуйста, Владимир Яковлевич, раньше было лучше, чем сейчас? Или же сейчас лучше, чем раньше?»
Вполне понятно, что для как бы думающего человека этот вопрос, подразумевающий исключительно социальную составляющую жизни, предельно глубок. Во всяком случае, он гораздо дерзновеннее вопроса, который заставлял советских людей в шестидесятые годы прошлого века подниматься с четверенек: «Есть ли жизнь на Марсе?»
Так вот, если бы я был старым дурнем, то начал бы рассказывать тебе о жертвах коммунистического режима, о всевластии партийных деспотов, об идиотизме официальной пропаганды, о цензуре. Ну и, может быть, об очередях за хлебом, которые имели место в период поднятия целины (что это такое, ты бы, естественно, не понял).
Если бы я был старым дурнем, то мог бы рассказать тебе и нечто противоположное.
