аппетит) не рассчитывала. Короче, к исходу третьего дня затворничества нам уже конкретно хотелось жрать, мы мрачно дули пустой чай, а Варькин дядя Саша все не шел. И вот на четвертый день, когда мы от безделья и голодухи стали просто сатанеть, он наконец явился.
– Ну и как у вас дела? – спросил майор, окидывая нас пронизывающим взглядом.
– Еще немного, и я завою на луну, – честно призналась Варька. – Все встречи, все заказы отменила. Наврала, что чуть не при смерти лежу. Больна, но навещать не надо. Зараза страшная.
– О да! – закивал я под голодное журчание в животе. – Зараза. Да еще какая! Чего я только не стерпел от этой дьяволицы в юбке. Александр Сергеевич… вы, кстати, Пушкину не родственник?
– Буквально все мои знакомые как минимум раз в жизни эту тему поднимали, – хмыкнул майор. – Ты не исключение.
– Обидно, – вздохнул я, – какой удар по самолюбию. Я неоригинален! Да, так я чего хотел сказать? Готов сдаться на милость правосудия, согласен даже на одиночную камеру, – протянул я руки, словно предлагая нацепить на них наручники, – если в ней будет гарантировано трехразовое питание и хотя бы час прогулки по тюремному двору.
– Вот радость-то! Неужто совесть заговорила? – усмехнулся Коростылев.
– Нет, она молчит, ибо безвинен и безгрешен я аки херувим…
– Парень, я тебя не узнаю. Такой спокойный, не по годам рассудительный был.
Во черт! Неужто и правда в детство впадать начал? Я поспешил придать своему лицу более-менее адекватное выражение.
– И давно он так дурью мается, Чижик? – спросил у Варьки дядя.
– Сегодня первый день. И чувствую, я тоже ща начну. Карету мне, карету! – шлепнула ладошкой по столу девчонка.
– Дозрели, – вздохнул майор, – надеюсь, глупостей тут не наделали?
– Искушала она меня всячески, но не поддался я… – Меня опять потянуло на дурь. Черт! Детский сад так и прет!
– Что?! – взвилась Варька чуть не под потолок. – Дядя Саш, не верь? Поклеп!
– Что? Поклеп? А кто за мной с моими шортами наперевес гонялся? Чуть насмерть ими же не забила!
– Действительно дозрели, – покрутил головой майор.
– Мы это с голодухи, – пояснила Варька. – Этот проглот весь холодильник слопал.
– Поклеп! – теперь уже возмутился я. – Ты мне сама его скормила. Опять же не один я холодильник окучивал. Ты тоже налегала так, что за ушами трещало.
– Ладно, дети подземелья, – не смог удержаться от смеха Коростылев, – считайте, что я пришел вам дать свободу. Скоро подкормитесь. Но сначала поговорим о деле. В нем всплыло столько грязи, что поступило распоряжение сверху его скорее закопать и больше в нем не рыться. Это тот редкий случай, когда наши желания совпали. Дело закрыто, и ваши имена
