видела человека в черном, который наблюдал за пожаром.. Незнакомец повернулся лицом. Из-под складок капюшона блеснули глаза. Несмотря на расстояние, старушка почувствовала, что человек видит ее.
Повинуясь инстинкту самосохранения, Никитична отвела взгляд. Однако и мимолетного контакта было достаточно для того, чтобы поставить ее жизнь под угрозу. Старушка сообразила это и решила предпринять все доступные меры предосторожности. Она бросилась к массивному сундуку и окинула его крышку. На самом дне, среди множества нужных вещей и годного только для утиля тряпья у Никитичны были припрятаны несколько свечей. Они были быстро расставлены по комнате. Сломав непослушными пальцами уйму спичек, бабка зажгла свечи и застыла в ожидании.
В коридоре скрипнула дверь, в такт легким, почти невесомым шагам колыхнулось пламя свечей. Никитична застыла на середине комнаты, залитой зеленовато-желтым заревом. До этого момента она была уверена, что испытала в жизни все, но теперь поняла, что самое страшное у нее впереди.
Бабка обернулась к пыльной иконе, висевшей в углу, но и оттуда спасения ждать не приходилось. Вместо строгого лика святого с образа смотрела ухмыляющаяся харя, длинный розовый язык которой блестел от слюны. Никитична даже не услышала, а скорее почувствовала: существо уже находится в комнате.
– Приветствую тебя, о мудрая старая вешалка! – прошелестел тонкий голосок за спиной. – Все никак не угомонимся? Все шпионим за соседями?
– Уходи! – не оборачиваясь, прошептала Батракова. – Никто не звал тебя сюда. Сгинь!
– Таких, как я, вообще никто не зовет. Мы приходим без приглашения. Когда кому-то время подыхать… Тармагурах, Никитична! Я хочу, чтобы твои последние минуты были приятными. Ты заслужила короткое свидание с юностью. Обернись!
Старушка не собиралась подчиняться тонкоголосому монстру, но неведомая сила повернула ее вокруг собственной оси так, что конец клюки прочертил на полу правильную окружность, края которой задымились и обуглились от сильного трения.
– Зина?!
У двери стоял молодой человек с закатанными до локтей рукавами сорочки. Так одевались в далеких тридцатых. Стены комнаты расступились. Пронзительно взвыли трубы духового оркестра. Музыканты, одетые по утесовской моде, старались изо всех сил. Никитична поняла, что стоит в городском парке времен своей молодости. На танцевальном пятачке кружились пары, но при появлении Батраковой они расступились. Зинаида увидела, что ее рука больше не сжимает клюку, а вместо теплой старушечьей безрукавки она одета в легкое ситцевое платье.
Парень приблизился и улыбнулся.
– Потанцуем?
Где-то в глубине души Батракова понимала, что стала жертвой иллюзии. Но уж слишком белозубой была улыбка молодого человека, слишком нарядными были люди, которые выжидающе отступили к краям танцплощадки.
Зиночка, в которую превратилась Никитична, кивнула и тут же почувствовала
