посреди тротуара, другие возятся на улице, не пугаясь движения. Пешеходы, их большинство, заняли всю улицу. Сквозь толпу пробираются извозчики с колясками, запряженными парами лошадей в английской сбруе. Зеленые конки, пронзительно трубя, тянутся по рельсам. На углах стоят турки с невысокими лошадьми, оседланными английской сбруей и замундштученными. Лошади эти заменяют наших извозчиков.
Турецкий кавалерийский разъезд проехал по городу. Лошади в довольно хороших телах, но люди грязно одеты и посадка разнообразна. Вообще встречавшиеся со мной турецкие солдаты и офицеры не имели особенно воинственного вида. Часовые, которых я видел и у таможни, и у гауптвахт на улицах, и у патронного погреба, стояли, небрежно опершись на ружья, разговаривали с проходящими, горбились и держали оружие как попало. Длинные брюки турецких солдат висели, далеко не доходя до сапог, напоминая иных мальчиков, выросших из штанов, доставшихся им, вероятно, от старшего брата. Лица турецких солдат – по большей части выразительные и красивые.
Поздней ночью спускался я по улице к набережной. Лил проливной дождь. В ярко освещенные окна бесконечных кофеен видны были турки, за мраморными столами ожесточенно игравшие в карты. Ассигнации, большие серебряные меджидие[7] и маленькие талеры переходили быстро от одного к другому. Шла азартная игра.
На главную улицу выходили узкие темные переулки. И как легко тут заблудиться! Вот арена для уличных драк, для всевозможных волнений и пропаганд.
Босфор заснул. Сопровождавший меня кавас вызвал шлюпку, и мы поплыли по Золотому Рогу. Всюду видны были огни судов и лодок. На пароходе работа не прекращалась. Лебедка скрипела вовсю. Две баржи стояли у причала и при свете электрических фонарей разгружались. Люди в красных фесках ходили по палубе.
21 октября (2 ноября). Проснувшись, я первым делом взглянул на портик. Желтые волны мягко плескались о борт парохода. Горизонт золотистого цвета местами был затянут темными тучами, погода могла разгуляться, но могла также разрешиться дождем. Мустафа, в своем черном пиджаке и темно-красной феске, уже ожидал меня на палубе. Я прошел к конвою, поздоровался с людьми, поздравил их с праздником восшествия на престол Государя Императора и вызвал желающих на берег; желающими оказались все. Кинули жребий – семерым остаться, а с остальными на двух шлюпках я высадился на константинопольской набережной. Паспортные формальности оказались очень просты. Я записал наши фамилии и передал чиновнику в феске.
– Москов ашкер[8], – сказал он солдату, стоявшему у железной решетки.
– Vous etes un offigier rusee? – спросил он меня.
– Oui, monsieur[9].
И мы толпой прошли между двух турецких солдат и очутились на грязной набережной.
Мне нужно было получить письма из России. Письма из России получаются, сказали мне на русской почте, в агентстве пароходства. Я отправился в агентство, но там писем не было.
– Может быть, ваши письма
Турецкая монета.
Солдат
– Вы русский офицер?
– Да, мсье (
