по многовековой традиции миссионерских грамматик и не исчезнувшее до сих пор, показало свою неадекватность. Выше уже говорилось о разбросе точек зрения для японского языка, где может влиять даже родной язык исследователя (например, русский или английский), об этом разбросе я буду еще говорить в 1.8. Если при несловоцентрическом описании различия в понимании слова могут сводиться лишь к терминологической несогласованности («словом» могут быть названы разные единицы), то разные представления о слове при словоцентрическом подходе делают описания несопоставимыми.
Несловоцентрические концепции, особенно исходящие из первичности морфемы по отношению к слову, несмотря на свои собственные трудности, оказываются более универсальными, поскольку «морфема, как более простая единица, интуитивно яснее, чем слово: в частности, тут не может быть таких переходных этапов, которые имеют место при оценке служебных морфем в аналитических конструкциях (иногда неясно, следует ли считать эти формы словом или морфемой)» [Успенский 1965: 53]. Отмечу и тот факт, что из различных единиц, перечисленных в предыдущем разделе, самая близкая к традиционному представлению о слове – морфологическое слово – выделяется в общем виде с наибольшим трудом (пусть во флективных языках дело обстоит иначе). Отсюда ее отрицание как универсальной единицы, да и ее содержательная ценность менее всего очевидна.
Если стоять на почве строго лингвистического подхода в смысле изучения того, что Ф. де Соссюр называл языком, то у словоцентрического подхода можно найти лишь немногие преимущества, например однотипное рассмотрение флексии и внутренней флексии (сходство терминов показательно), трактовка слов типа большевик. К этому, может быть, следует добавить и что-то еще, но вряд ли таких случаев особенно много. Однако в последующих разделах главы будет показано, что словоцентризм имеет основания, однако для того, чтобы их найти, нам придется выйти за пределы строго лингвистического подхода.
1.6. Следует ли обходиться без слова?
Казалось бы, словоцентрический подход устарел и может быть оставлен. Можно идти еще дальше и исключить из лингвистики понятие слова вообще. Такая точка зрения существует.
Движение в этом направлении, как упоминалось выше, началось в ряде направлений структурализма, особенно в дескриптивизме, см. об этом [Основные 1964: 197–198]. Здесь морфема стала считаться более важным понятием, поскольку ее легко определить (хотя в конкретном описании не всегда легко выделить), тогда как статус слова неясен, а удовлетворительных его определений не было. См. оценку Л. Блумфилда у М. М. Гухман: у него «слово как определенная языковая единица практически исключается из анализа» [Гухман 1968: 14]. Если у Л. Блумфилда понятие слова еще сохраняется, то в середине ХХ в. такой подход стал доводиться до логического завершения. Британский исследователь пришел к выводу о том, что слово вообще не является единицей языка, это лишь условный или произвольный (conventional or arbitrary)
