ни от чего не избавила. Машина оскверняет и убивает все, к чему приближается. «Я был врачом у Форда, я знаю, что говорю. Все Форды на свете одинаковы, советские или обыкновенные. Ссылка на машину – предлог для продления все того же свинства. Предлог для увиливания от главного, единственного, высшего вопроса… С тех пор как человек существует, над ним был только один тиран: он сам. Но об этом не принято говорить. Нельзя… Хозяева, рабочие? Выдумка, искусственная на сто процентов. Вопрос удачи и наследства. Уничтожьте. Выяснится, что все они одинаковы».
Селин не раз повторяет слово «смерть», причем пишет его с большой буквы. Он – страстный враг материализма. Для него коммунизм упирается в смерть именно потому, что «обратил человека к материи». «Едва дело касается материи, торжество обеспечено самым циничным, самым хитрым, самым жестоким… Взгляните, как в СССР возродились деньги! Как они восстановили свою власть». Вожди развивают в массах все недостатки, все пороки, и при этом льстят им, культивируя «тщеславие, честолюбие, войну, одним словом, смерть».
Религия по крайней мере была честнее. Отцы церкви не позолачивали пилюли, не обещали счастья на земле. Они открыто говорили человеку: «ты жалкое гнильцо, и тебе суждено быть отбросом… Спасай свою душу, больше ничего не остается!». Коммунизм же претендует на блаженство, коммунизм – оптимистичен. «Tous les assassins voient l’avenir en rose, ca fait partie du metier», – добавляет Селин.
«Там, от Финляндии до Баку, чудо совершилось. Возразить нечего. Пролетарий едва не сходит с ума от внезапной пустоты вокруг. Он к ней не привык. Все небо – для него одного! Надо как можно скорей открыть четвертое измерение, т. е. чувство братства. Больше не на кого валить вину. Эксплуататоров больше нет.
Но чем дальше уходит человек от природы, тем сильнее страдает. Коммунизм – не только раздел богатства, но и раздел страданий. Страданий всегда больше, чем радостей, это биологический закон, ничего не поделаешь, прогресс бессилен! И чем дальше, тем их будет все больше, больше!.. (Селин, как медик, ссылается на зависимость нервной системы от близости к природе. – Г. А.) «Да здравствуют, значит, басни! Да здравствуют зрелища и выдумки. Гнусные заговоры! Апокалиптические процессы! Надо какой бы то ни было ценой скрыть истину: с новым человеком что-то не ладится».
Пролетарий охраняет свои завоевания. Он сам себя посадил в крепость, получше Петропавловской. В прежней Петропавловской можно было думать о чем угодно. Теперь нельзя. Пролетарий содержит на свой счет полицию, «самую многочисленную, самую подозрительную, самую кровожадную, самую садическую на всей планете». Но ему – Проловичу, – как иронически выражается Селин, – скучно. Очень скучно. Принадлежит ему только будущее. В настоящем – ничего. «Завтра бреют даром». А сегодня?
«Капитал! Капитал! Больше некого обвинять. Попю, ты одинок! Отчего же мерзости возобновляются? Отчего красавец-инженер получает 7000 рублей в месяц, а домашняя работница – 50? А больницы? Они ужасны. Они существуют на одну десятую нормального
