и ночью, во мгле: Увидеть, узнать, изумиться
В счастливейший, радостный миг!
О, пусть узнаванье вершится
И дар удивленья б не сник.
Мы в детстве – с нацеленным взглядом,
И мир мы вбираем в себя,
Всё мальчик, вдали или рядом,
Знать хочет, свой ум теребя.
Пленяют и взгляд, и улыбка,
Воспетые множество раз,
Но детство недолго и зыбко,
А счастье со мной и сейчас!
Грядущее снится высоким,
То старым дано на века,
Хочу я родительским оком
Из дней моего далека
Хоть отблеск увидеть далёкий
Улыбки – её огонька.
Память детства
Заснеженный парк из заветного детства.
Ветвей канитель. Тихо. Пахнет весной.
Вернулась в мой город – от старости бегство?
И памяти кадры – волна за волной…
Вот мостик над речкой – всё тот же, горбатый,
Кидает он годы: от юных к седым,
Но мост – перешеек (вперёд и обратно),
От дальнего берега к весям родным.
О парк мой – ты детский! Печален при встрече!
Тебя вспоминаю – тревога в груди.
Тогда всё казалось и лёгким, и вечным…
Теперь я иная, а жизнь позади.
Не ясное лето, а осень туманна,
Высокая, полная светит луна,
Надежда не солнцем для нас осиянна —
Детьми и трудами с избытком полна.
На лыжах зимою – мы в юности славной,
А летом качели – смешно и светло!
Мы были в пути, и бескрайнем, и главном,
Но судьбами – ве́трами нас разнесло!
Снежный город
Или во сне Он это видит? Иль вся наша И жизнь ничто, как сон пустой, Насмешка Неба над землёй?
Горы снега. Пушистый он утром и нежный
Этой вьюжной и сумрачной, странной зимой.
Цвета нет, и Василий Блаженный – лишь снежный.
Нас пронзает беда, не летит стороной.
Разбросали корявые ветви деревья,
Липа старая вязнет в тяжёлом снегу,
Чёрным комом ворона, обвислые перья.
И упала… я это забыть – не смогу…
Разошёлся февраль – снежным вихрем несётся,
Белизна, точно саван, – так видится мне:
Наважденье, и ясная мысль не даётся?
Не во тьме, а в кромешном сгораю огне…
О Высокой воде – то в Венеции славной,
Но о снеге Высоком – так скажут в Москве?
Есть виновный в заснеженном городе главном?
И народ свой ответ вечно прячет в молве…
Снег сверкает – зима застилает изъяны,
Воздух чист, как хрусталь, и дышать мне легко,
Но войдёт ли престранное время в романы,
Как бывало в поэмы и песни легло?
Снегопад, наводненье – ужасны для сирых,
А причуды и бунты в природе – закон.
Бедняков,
