Кочевье. Антология

      Мой сосед, Тоссавайнен, домой приезжает под утро.

      Спят в окопах друзья, и невеста уснула в авто.

      Всполошив не на шутку на речке ночующих уток,

      Мерс под окна подгонит и долго не глушит мотор.

      Над Суоми большая луна строит кислую мину,

      Еще час-полтора – и начнет просыпаться народ.

      Столько русских вокруг, что невольно сочувствуешь финнам,

      По ошибке звонишь не туда – трубку русский берет.

      Привыкаешь к стране, где тебе улыбаются люди,

      Облеченные властью (но не отягченные мздой),

      Где над площадью главною высится столбиком ртути

      Просвещенный монарх – русский царь Александр Второй.

      С постамента царя – этой гордой и властной фигуры —

      Не снесли даже после проигранной Зимней войны.

      Он стоит как фиксатор приемлемой температуры

      Отношения к русским в большом организме страны.

      Побываешь в столице – заполнишь до самых подкорок

      Впечатленьями мозг, чтобы дома, уже поостыв,

      Вспомнить гладкие руки дорог, обнимающих город,

      Дом-кроссворд, что на солнце блестел клеткой окон пустых,

      Или Финский залив. В нем теперь и твое отраженье

      Где-то в складках волны… Или чайка его унесла?

      Возвращения вечного нет, это миф – возвращенье,

      Затемняющий суть: жизнь не круг, не спираль, но стрела.

      А мишень у стрелы за пределами этого мира —

      Край, куда эмигрируют все и уже навсегда.

      Может, там по-другому поет просветленная лира

      И стихи «Калевалы» озерная шепчет вода…

      Взглядом праздным блуждаю средь облачных серых развалин,

      Там зависла луна и мерцает, что твой монитор.

      Возвращение – блеф, возвращается лишь Тоссавайнен —

      Вновь приехал под утро и долго не глушит мотор.

      Солнце сияло лениво,

      Пахло дрожжами вино,

      Переливалось красиво

      В наших бокалах оно.

      Летний пейзаж увяданьем

      Был уже тронут тогда.

      Осень, суля расставанья,

      Шла из лесов в города.

      И до меня вдруг донесся

      Голос твой, теплый, как май:

      «Слушай, давай разведемся?»

      И я сказала: «Давай!»

      В траурной рамке смертную весть —

      Зная о ней – не решаюсь прочесть.

      Смертная весть залетела в наш дом,

      Только родные ни слова о том.

      Весть от меня ими утаена,

      Но в их глазах поселилась она.

      Души она обручает с бедой,

      Мир у нее под пятой.

      Чувствую сердцем – ты где-то здесь,

      В траурной рамке смертная весть.

      О, если бы тропа моя свернула к дому —

      Вдаль

Скачать книгу