таких высоких и тонких, что она будто парит над землёй… даже волосы выглядят как-то по-новому. И помада и… даже духи. Я чувствую аромат новый, незнакомый…
– Лёля… – выдохнул я.
– О… привет. Что случилось? Нормально всё?
– Ты ушла. Это нормально?
Лёля, дёрнула плечом, небрежно скользнув по мне взглядом:
– Не знаю. Я вернулась к Игорю.
– Что за чушь?! Он что, чем-то шантажирует тебя? – почти заорал я.
– Шантажирует? Чем? – усмехнулась Лёля, больше не глядя на меня. – Нет, конечно. Просто я поняла, что с тобой мне нечего больше делать. Вот и всё.
Я схватил её за плечо, но тут два мясистых мордоворота отделились от окружающего пейзажа и двинулись к нам со словами:
– Парень, ручонки прибери!
– Что это, Лёля, телохранители у тебя?!
Она вывернула руку из моих пальцев:
– Я опаздываю. Пока, не грусти. Найди себе девочку попроще, Лютер, – так и не посмотрела на меня… Она никогда не называла меня Лютером… и тона такого я не помню у неё… и чтобы так подбородок вскидывала.
– Ты об Оле… о ребёнке узнала? Лёля! – я отчаянно пытаюсь уцепиться, остановить её.
– О какой ещё Оле? У тебя Оля?.. – не своим голосом сказала Лёля с кривенькой усмешкой. – Ну, так есть с кем утешиться. Удачи!
– Это было до тебя, до нашей встречи… до… – я спешу остановить её и всё это неправдоподобное безумие, в которое превращается наш разговор. – Лёля! Да стой ты!
Но меня хватают её громилы и, хотя я справился бы, может ценой синяков и травм, но… Лёля не дала мне и попробовать ввязаться в потасовку:
– Не трогать его! Пусть идёт, куда шёл… – побледнев, крикнула она.
И уходит. Даже не посмотрев ни разу, не то что мне в глаза, но даже по-настоящему в мою сторону. Ревновать к Оле? Да устроила бы сцену и всё, скандал, ругань, даже драку – это бы я понял, это нормально, ты всё равно поговорила бы, Лёля, но не делала бы то, что я вижу. Это вообще не ты…
И то, что она идёт к машине, ей открывают дверцу, она садится на заднее сиденье сверкающего чёрным лаком полностью затенённого автомобиля, будто в другую реальность выходит…
У меня ноги приросли к земле. Что происходит… я не могу понять. Я всегда понимал всё, что ты делаешь, Лёля, но не теперь. Никто не знает тебя, как я, ты не можешь быть той, в кого ты пытаешься перевоплотиться теперь. Что с тобой?! Что случилось? И про Олю будто и не знает…
Или не знает? Или правда ушла к Стерху опять? Ведь волновалась за него, когда он на грани оказался… я помню, какое у неё было лицо, какой ужас в глазах, когда она думала, что он умер… и в больнице навещала его… пока не выписался, навещала…
Я много дней думал об этом. Прошло недели две, наверное, когда снова позвонила Оля.
– Алёша, возьми трубку, – сказал отец, заглянув ко мне.
– Лютер! Ты… привет… Это Оля. Ты… как дела? –
