Перед приёмной комиссией клубилась толпа абитуриентов, сгущавшаяся к щитам, на которых были проставлены оценки за письменный экзамен. Зрение у Олега было отличным, он выхватил свой номер, закрашенный красным, не веря себе, протиснулся сквозь толпу, убедился в результате и, как заправский регбист, рванул назад. Он прижимал портфель, как мяч, к груди, но, вырвавшись на свободное пространство, подкинул его вверх и громко крикнул: «Я-а-а! Я – в университете!» – и ещё долго прыгал вокруг, вызывая немалое изумление прочих абитуриентов и понимающие улыбки проходивших мимо сотрудников факультета.
Промаявшись в раздумьях всё утро, Володя решил, что он ничего не теряет, если попробует встретиться с академиком Александром Николаевичем Несмеяновым – никаких других зацепок у него не оставалось. Первый этап поисков не составил труда: метро «Университет», совсем близко от станции – высокий шпиль, ни с чем не спутать, а уж когда подошёл поближе, то на фронтоне дальнего из двух отдельных корпусов-близнецов, узнаваемого даже сквозь десятилетнюю дымку, зорко выхватил: «Химический факультет». На обширном сквере, обрамляемом главным зданием университета и двумя выстроенными в том же стиле корпусами естественных факультетов, сновало множество людей, преимущественно молодых парней и девушек приблизительного одного возраста, находившихся в состоянии истерического возбуждения, как лошади перед стартом забега за главный приз. Среди этой толпы абитуриентов попадались женщины среднего возраста, с разбросом от сорок до шестидесяти лет, с неизменными объёмистыми сумочками в руках и с одинаково озабоченным выражением на лице. Озабоченность их была вызвана не опасениями за результаты будущих экзаменов (в глубине души многие из них желали своим чадам, особенно девочкам, скорейшего провала – оно и хорошо, дома в педагогическом институте куда как спокойнее!), а боязнью потерять ребёнка в этом муравейнике. Так они все и кружили вокруг памятника Ломоносову, вокруг четырёх фонтанов, вокруг многочисленных ухоженных клумб, иногда присаживались на освободившиеся лавочки, но долго высидеть не могли, разве что съедали бутерброд из мамочкиной сумочки или, выхватив оттуда же учебник, клещом впивались в какой-нибудь параграф, но почти сразу отваливались – полна черепушка, ничего больше не лезет.
Володя неспешно шёл через толпу, развлекаясь угадыванием, кто откуда приехал в храм науки. Не совсем бесплодное развлечение, потому что подтверждение догадкам являлось немедленно. «Чё я тоби хутарила?!» – на весь сквер восклицала черноволосая, широкобровая матрона, и цветастое кримпленовое платье с расплывающимися мокрыми пятнами подмышками начинало устрашающе потрескивать под напором выдающейся плоти. «А я чё? Я ничё», – басил ей в ответ меланхоличный детина, поглаживая рукой чуть более заметные, чем у матери, усики и придавая им приличествующее мужчине направление – подковой вниз. Володя удовлетворённо кивал и переключался на другой объект.
Так
