я дала согласие, слабо надеясь, что Медведь отступиться. Но он, как будто угадав мои надежды, проревел на прощанье.
– И не думай, дарлинг, ты же меня знаешь. Я злой и упертый как гризли. Так что, готовься, чисть перышки, если хочешь снова разбить сердца своим бывшим поклонникам. Кстати, ты хочешь, чтоб Крокодил был? Это мне запросто.
– Крокодил? – Переспросила я, растягивая на слога длинное прозвище, стараясь сохранить безразличный тон, тем самым, дать понять, что я как бы не сразу и вспомнила, что это относилось к Эрику Вольскому, моей первой школьной любви, моему первому мужу. – А, Крокодил…, – снова протянула я, как можно ленивее и равнодушней. – Ну, конечно, какие могут быть сомнения? Все это так давно было. Зови, если хочешь.
– Ладно, будь на связи. Кстати, тебя наши перестроечные цунами не очень задели? Помощь нужна?
– Эка, спохватился. Нет, благодарю. Все окей.
– Ну, «тагды – лады», – закончил Медведь разговор, вставив одно из своих дурацких выражений, оскорбляющих мой филологический вкус, и прибавил.
– Я буду делать тебе контрольные звонки. А ты отвечай.
– Литерный прошел узловую, – закончила я за него.
Вот с этого звонка Медведя у меня в голове как бы щелкнуло давно замкнутое реле, включилась, и заработала цепь воспоминаний.
Я садилась за руль, стояла в очереди в магазине, в толпе у входа в метро или просто шла по улицам, сидела в кафе или у себя дома перед теликом и вспоминала, вспоминала, школу, юность и свое первое замужество. Вспоминала и злилась. Ну какого черта он позвонил?
Мне пришлось вспомнить, то, что совсем не хотелось. Что когда-то давно, меня, действительно, как муху, в один момент пришибло. Я, хоть и сумела выбраться, даже кое-как расправить жалкие крылышки, была уже не прежняя Муха-Цокотуха. Это была совсем не та, уверенная и энергичная особа, которой восхищались, которой позволялось иронизировать и шутить над всеми и всем; которой все прощалось. И она, как дура-муха, поверила, что так всегда и будет.
Я давно не заглядывала в семейные альбомы, вообще не очень люблю это делать. В любом случае, с трудом, но мне удалось побороть привычку ностальгировать, а режим работы на новом канале ТВ, дикие темпы и ритмы конца 80-ых не оставляли времени на рефлексии.
Но спустя неделю после звонка Медведя, имея свободными целый день и вечер, я разгребла встроенный шкаф – кладовку, нашла старый чемодан, еще родительский, фибровый, как его называли, открыла, стряхнула пыль с тяжелых папок и альбомов заполненных фотографиями давних лет и стала разбирать их. Я быстро перелистала, переложила, не задерживаясь, фотографии родителей, которых давно уже не было на белом свете: вглядываться в их любимые лица было бы слишком тяжело. Я искала школьные фотки. Они должны были лежать все вместе. И я их нашла. Совсем немного: тогда фотоаппараты имелись далеко не у каждого. Какие-то случайные снимки, на которых меня часто и не было. Я смотрела, внимательно рассматривала, но далеко не всегда
