style="font-size:15px;"> – Вот как! У нашей Елены мужики в гостях! Нашла себе общество! Хочет быть гимназисткой и водить знакомство с какими-то мужиками… Нечего сказать!
Мне стало ужасно стыдно за мою двоюродную сестру, стыдно перед Никифором Матвеевичем и его детьми.
Никифор Матвеевич молча окинул взглядом белокурую девочку, с брезгливой гримаской смотревшую на него.
– Ай-ай, барышня! Видно, мужиков вы не знаете, что гнушаетесь ими, – произнес он, укоризненно качая головою. – Мужика сторониться стыдно. Он и пашет, и жнет, и молотит на вас. Вы, конечно, не знаете этого, а жаль… Такая барышня – и такой несмышленочек. – И он чуть-чуть насмешливо улыбнулся.
– Как вы смеете грубить мне! – вскричала Нина и топнула ножкой.
– Не грублю я, а вас жалею, барышня! За недоумок жалею вас… – ласково ответил ей Никифор Матвеевич.
– Грубиян. Я маме пожалуюсь! – вышла из себя девочка.
– Кому угодно, барышня, я ничего не боюсь. Я правду сказал. Вы меня обидеть хотели, назвав мужиком, а я вам доказал, что добрый мужик иной куда лучше сердитой маленькой барышни…
– Не смейте говорить так! Противный! Не смейте! – выходила из себя Нина и вдруг с громким плачем бросилась из кухни в комнаты.
– Ну, беда, барышня! – вскричала Дуняша. – Теперь они мамаше побежали жаловаться.
– Ну и барышня! Я бы с ней и знаться не хотела! – неожиданно вскричала Нюра, все время безмолвно наблюдавшая эту сцену.
– Молчи, Нюрка! – ласково остановил ее отец. – Что ты смыслишь…
И вдруг неожиданно, положив мне на голову свою большую рабочую руку, он ласково погладил мои волосы и произнес:
– И впрямь горемычная вы сиротинка, Леночка. С какими детьми вам приходится якшаться. Ну, да потерпите, никто, как Бог… А невмоготу будет – помните, друзья у вас есть… Адресок наш не потеряли?
– Не потеряла, – шепнула я чуть слышно.
– Непременно приходи к нам, Леночка, – неожиданно произнесла Нюра и крепко поцеловала меня, – я тебя так полюбила по тятиным рассказам, так полю…
Она не докончила своей фразы – как раз в эту минуту в кухню вошел Федор и произнес, делая строгое лицо:
– Барышня Елена Викторовна, к генеральше пожалуйте. – И широко распахнул передо мной дверь.
Я наскоро попрощалась с моими друзьями и отправилась к тете. Сердце мое, не скрою, сжималось от страха. Кровь стучала в висках.
Тетя Нелли сидела перед зеркалом в своей уборной, и старшая горничная Матреша, у которой Дуняша состояла в помощницах, причесывала ей голову.
На тете Нелли был надет ее розовый японский халат, от которого всегда так хорошо пахло духами.
При виде меня тетя сказала:
– Скажи мне на милость, кто ты, Елена, племянница твоего дяди или кухаркина дочка? В каком
