чем-то стукнула в потолок и прокричала:
– Эй, Семен, стой! Стой!
Карета замедлила ход.
Луций был ни жив, ни мертв, не зная, оставаться ему или бежать. Дама угадала его сомнение.
– Не бойся, садись в карету.
Он спрыгнул с запяток и поскорее прошмыгнул внутрь. Там в самом деле потрескивала чугунная печка, наверху светилась стеклянная лампа.
– Сядь напротив. Да не сжимайся, я уж всё видела, – засмеялась хозяйка экипажа. – Не думаю, чтоб ты всегда был столь застенчив. На-ко вот.
Она перекинула ему легкую соболью шубку, и Луций наконец вышел из естественного руссоистского состояния, отчасти вернувшись в лоно цивилизации, где, по правде сказать, почувствовал себя много лучше.
Дама с любопытством его рассматривала.
– Кто таков? Не обижайся, сударь, что я адресуюсь на «ты». Странно было бы «выкать» голому, хоть сразу видно человека из общества: золотистый парик по парижской моде, мушка на лбу.
У Луция посередине чела от рождения было маленькое коричневое пятнышко. Такое же, говорил отец, имелось у покойной матушки. Многие принимали родинку за наклеенную мушку, Катин к этому привык.
– Что за авантюра с тобой приключилась? Или ты всегда разгуливаешь по ночному Петербургу в одних чулках?
Луций открыл рот, но тут же закрыл обратно, не зная, что отвечать. Снова раздался смех.
– Незадачно окончившееся амурное происшествие, – безошибочно определила веселая дама. – Кровоточащие раны на ланите… – Надушенным платочком она осторожно провела по расцарапанной щеке Катина. – …Нанесены женскими ногтями. Неужто какая-то дура противилась апрошам такого красавчика? Рассказывай скорей, с кем амурничал и что стряслось, не то высажу на мороз! Я сгораю от любопытства!
Менее всего Луцию хотелось рассердить свою спасительницу и вновь вернуться в природное положение, в холодную тьму, но против чести поступить он не мог.
– Прошу извинить мою неучтивость, вдвойне непростительную после услуги, которую вы мне оказали, и не стану оспаривать вашей проницательности – ваша догадка верна. Но я предпочту замерзнуть под забором, нежели предать оглашению имя той, кто счел меня достойным своей благосклонности.
– Обрел глас. И сколь складно излагает! – Дама глядела на молодого человека с живейшей симпатией. – Не хочешь говорить про свою метрессу – не надо. Ты сам-то кто? Из каких?
– Академический лиценциат Луций Катин.
Эта презентация повергла допросительницу в неудержимый хохот.
– Лиценциат… академический! – насилу выговорила она. – Ах, будет что матушке рассказать!
Эти слова Луция удивили. В почтенном возрасте, к какому принадлежала незнакомка, мало кто сохраняет доверенные отношения с матерью. Сколь похвально дочернее постоянство в немолодые годы!
– А, приехали, – сказала примерная дочь, глянув в окно.
Карета
