style="font-size:15px;"> Убедившись в том, что тот живой, она стала трясти его, чтобы разбудить, но ей это долго не удавалось. Наконец, человек открыл глаза, но говорить не мог, его трясло от холода. Подняться с земли он тоже не мог, не было сил. Бабушка позвала дочь, Ксению, и они вместе внесли его в дом. Оказали ему помощь, какую смогли, а потом укутали, напоили парным молоком и уложили спать. В шестой раз Господь его спас!
Проснулся он только вечером. Уходить, «на ночь, глядя», он не рискнул и остался переночевать. Так мой отец и познакомился с моей мамой, она как раз была «на выданье». Она понравилась отцу, и он заметил, что тоже ей небезразличен. Отец подумал: «Наверно, это судьба, раз все так сложилось» и решил остаться в этом доме. Утром, после завтрака, он решился попросить у моей бабушки руку ее дочери (дед погиб на войне). Так мои родители и поженились. Прожили они вместе сорок три года, и только смерть их разлучила.
Господь благословил брак родителей шестью дочерями которые родились в том же доме-конюшне и замуж оттуда же повыходили, и внуки туда на каникулы приезжали, пока родители не переехали в Новотроицк.
Папа был очень красив: высокий, атлетически сложенный, с вьющимися густыми русыми волосами и голубыми, небесного цвета, глазами. Силища у него была непомерная – всех односельчан одной рукой борол, а однажды колхозного племенного быка сбил с ног ударом кулака.
Дело было так. В колхозе племенные быки не ходили в стаде вместе с коровами, это было опасно. Быки вели себя агрессивно, бросались на людей, поэтому они паслись на короткой, метра три-четыре, цепи, прикрепленной к вбитому в землю металлическому штырю. Случилось, что бык сорвался с цепи в то время, когда доярки доили коров. Услышав рев, и увидав разъяренного быка, мчащегося на них, доярки закричали и разбежались в разные стороны. Отец услышал крики доярок и бросился на помощь. Он подбежал к быку и ударил его кулаком меж рогами. Бык упал как подкошенный и пролежал так с полчаса. Если бы не отец, дояркам могло бы не поздоровиться…
Односельчане отца моего побаивались и одновременно уважали за честность и справедливость. Да еще нас, дочерей, было шестеро, и всех он выучил: четверо из нас получили высшее образование, а две окончили училища. Соседи частенько говорили своим детям: «Смотрите на детей безрукого Мишки»,– то была высшая похвала нам, папа радовался этому, но нам не говорил. Это я уже узнала тогда, когда он был болен и жил с нами неделю до больницы и неделю после. Никогда он не болел серьезно, поэтому никто из нас не обращал внимания на его болезнь и спохватились лишь тогда, когда ему стало совсем плохо. Он все просил прощения у меня, чтобы я не обижалась. А я ему отвечала: «Я не обижаюсь, я люблю тебя», и он успокаивался. Я уже знала, что его в больницу больше не положат, как безнадежного. Это был приговор. То были тяжелые для меня дни. Не знаю, догадывался папа, что он умирает или нет, но мне он ничего не говорил. Спокойно сказал: «Я еду домой – воспаление подлечу, а потом на операцию приеду». Папа прожил еще неполных три месяца и умер в день
