без конвоя. В попытках сконцентрироваться на предстоящей встрече, определить, что будет спрашивать этот мясник и сочинить какую-никакую легенду, Мишка оказался у искомой палатки. Она стояла в стороне от палаток хозвзвода, под деревьями, слегка склонившимися над ней. Чуть в стороне на бревне курили три бойца в форме НКВД.
Часовой хмуро взглянул на робкого красноармейца с выпирающим животиком и, не оборачиваясь, откинул полог внутрь палатки. За небольшим столом сидел немолодой командир с обветренным лицом и шрамом под левым глазом, с коротко подстриженными волосами. Керосиновая лампа на краю стола бросала зловещие тени в полутьме палатки.
– Красноармеец Пананин по вашему приказанию явился, – голос предательски дрогнул, а рука задрожала.
– Является черт после полуночи, – закуривая папиросу, буркнул особист. – Проходи, садись, боец. Лейтенант госбезопасности Малькевич. Тут вот какое дело. Мы не нашли на тебя никаких документов. Откуда ты, где проживал, чем занимался. Так ведь не бывает, что человек есть, а следов его жизнедеятельности нет. Подозрительно все это. Что скажешь? Объясни.
Все мысли, и заготовленные фразы испарились без следа. Мишка с трудом сглотнул вставший в горле комок. Слюна стала вязкой. По лицу потекла струйка пота.
– Как, когда, при каких обстоятельствах ты оказался в Минске?– в голосе появились металлические нотки.
– Товарищ командир, я не помню, – промямлил Мишка.
Особист пристально смотрел в глаза Пананина.
– Я, может быть, и не заинтересовался бы тобой, но многое говорит о том, что ты не такой как все. Манера речи, поведение. Словно, многое из всего вокруг, для тебя открытие. Да и вид у тебя для двадцатипятилетнего парня странный. Руки белые, мягкие, без мозолей. На рабочий класс совершенно не похож, но и на буржуя не тянешь. Шпион, который ничего не умеет и не знает. Странный тогда получается шпион. Хотя, может, тебя так специально подготовили? Как настоящая фамилия?!
Последний вопрос прозвучал резко в контрасте с предыдущими фразами. Мишка вздрогнул и начал икать.
– Па..ик..нанин. Ик. Я…ик не по…ик…мню…ик…ни…ик…чего.
Особист протянул кружку с водой. Мишка, стуча краями о зубы, с трудом, но с жадностью, выпил.
– Интересное дело. Вот объясни тогда. Ты прожил двадцать пять лет, но что-то ведь осталось в памяти?
– Осталось, – обреченно пробормотал Мишка.
– Вот и расскажи. Времени у нас много. Я послушаю.
Мишка, превозмогая себя, собрался. Мысли постепенно появлялись и выстраивались в ряд. Вот только ничего вразумительного в этом ряду никак не хотелось появляться.
– Не волнуйся ты так, – усмехнулся особист, – просто расскажи и все.
Мишка вздохнул и постарался поймать разбегающиеся мысли.
– Детство и юность прошли в Новосибирске, отца не помню, мать тоже смутно, жил у дяди.
– Чем занимался дядя?
– Почему
