горельеф, он решительно распахнул ближайшую дверцу и…
И с воплем: «О боже!» – едва не сшиб Пендраковского с ног. Тот в ужасе закричал:
– Что, снова дама?!
И сильно ошибся: на этот раз в шкафу сидел симпатичный мужчина. Юный и голый.
– Вы кто?! – покрываясь холодным потом, спросил Пендраковский.
– Да ладно, противный, – кокетливо отмахнулся в ответ незнакомец, вылезая из шкафа и поражая всех своими размерами.
Разумеется, размерами в самом приличном смысле: с его комплекцией работать бы в кузнице, а не прятаться по пыльным шкафам.
Антиквар – застарелый, неисправимый «натурал», не понимающий голубых продвинутых веяний – в брезгливом ужасе и смущении вылетел из квартиры, а Пендраковский вынужден был остаться.
На этот раз он не стал препираться: рост, плечи и кулаки незваного гостя к лишним вопросам не располагали. Поэтому Пендраковский сразу спросил:
– Что я вам должен?
И с приятным изумлением услышал в ответ:
– Да ладно, противный, ты уже расплатился. Будто не знаешь, я беру вперед.
От такой наглости, от такого цинизма Пендраковского едва не стошнило. Однако он учел габариты мужчины и сдержался. Он простился с ним вежливо даже тогда, когда, цепенея, услышал;
– До скорого, пупсик, встретимся как обычно, я буду ждать.
Фраза наводила на грустные мысли. Пендраковский, свирепея, подумал: «Моя крыша съезжает, а чертов шкаф на месте стоит, будь он проклят!»
Желание избавиться от подарка прабабки стало столь нестерпимым, что Пендраковский готов был наброситься на несчастный шкаф с топором.
Слава богу, разум взял верх над эмоциями, и вскоре был приглашен новый оценщик.
На этот раз запуганный неудачами Пендраковский проявил осторожность и бдительность. Когда в квартире раздался звонок, он не сразу отправился к антиквару, а предварительно заглянул в «чертов шкаф» – иначе уже Пендраковский и не называл подарок прабабки.
Шкаф был пуст.
Облегченно вздохнув, Пендраковский подумал:
«Кажется, пронесло».
И смело открыл оценщику дверь.
Новый антиквар оказался здоровущим детиной.
Илья Муромец, Геркулес и Терминатор, вместе взятые (говоря языком современным), «не трепыхаются и отдыхают».
– Итак! – рявкнул детина и в предвкушении удовольствия проследовал к шкафу.
Пендраковский держался к антиквару поближе.
Тот скупо восхитился овечками, пастухами, пастушками и задорно спросил:
– А внутренности в каком состоянии?
– Мои? – отшатнулся хозяин.
– Ваши зачем мне?
– Ах, вы про шкаф.
Пендраковский хихикнул заискивающе и поспешно заверил:
– Внутренности сохранились отлично. Даже лучше, чем шкаф.
– Проверим, – сказал антиквар, решительно открывая дверцу.
Дальнейшее
