и худой, как дикарь, Стригалев распрямился, словно выбираясь из клетки, и показал стальные зубы, и что-то толкнуло Федора Ивановича. Он уже видел когда-то давно такое измятое лицо и стальные зубы у одного геолога…
– Иван Ильич, – сказал Стригалев. – Доктор, только не утвержденный.
– Это Леночка Блажко, кандидат…
– Тоже не утвержденный, – отозвалась Лена с улыбкой и полупоклоном.
– А это наши цитологи…
И сразу поднялся навстречу новому человеку чистенький старичок с пестрым бантом на шее – вчерашний синий бегун.
– Торквемада… – шепнул ему Федор Иванович.
– Ваше преосвященство… – чуть слышно пробормотал бегун с еле заметным поклоном, как бы приложившись к руке Федора Ивановича. Тут же он выпрямился и громко назвал себя: – Вонлярлярский, Стефан Игнатьевич. Как это я мог не узнать своего студента?
– Леночка, кофе гостю, – сказал академик. А Леночка уже несла полную пробирку, и жесты ее, как иероглифы, которые Федор Иванович сразу прочитал, говорили: хоть вы и ревизор, я вас нисколько не боюсь и даже полна любопытства.
– Такая у нас кофейная посуда, – сказал академик.
– Я примерно догадываюсь, что это за посуда, – Федор Иванович принял от Лены кофе, еле сдержав ухмылку. – Она у вас, конечно, носит ритуальный характер…
Как раз в это время маленькая искорка плавно опускалась перед ним и, наконец, села ему на мизинец.
Это была мушка-дрозофила – знаменитый объект изучения у морганистов. Она несколько раз раскрыла крылышки и сложила, пробежала вправо, пробежала влево и исчезла.
– Кажется, дрозофила меланогастер, – сказал Федор Иванович. – Правда, я не очень в этом…
– Фруктовая мушка, могла запросто с улицы прилететь, сейчас лето, – небрежно заметил Стригалев.
– Мне показалось… у нее были красные глаза, – возразил с улыбкой Федор Иванович. – Я читал Добржанского.
– Составим акт? – угрожающе-устало сказал профессор Хейфец.
– Уж и акт! Однако у мушки был такой же вызывающий вид. Она заодно с вами!
– Вся природа заодно с нами, – сказал профессор. Он уже лез на вилы.
Академик подошел к нему, положил руку на плечо.
– Натан Михайлович, не забывайте, вы лежите в обороне.
– Кто лежит в обороне? – раздался зычный голос от двери. Там стояла невысокая тяжеловесная женщина с тройным блинчатым подбородком, как бы в тройном ожерелье, да еще с двумя нитками красных крупных бус. – Это вы в обороне? Федор Иваныч! Дай-ка, посмотрю, чем они тебя поят. Это же пробирка, в которой формальные генетики разводят своих мух! Ничего, пей, этим нас не проймешь! Так кто лежит в обороне?
– Анна Богумиловна, теперь, когда вы пришли, уж, наверно, мы зароемся все в землю, – сказал профессор Хейфец.
– Федор Иваныч! Светозар Алексеевич! Какая же это оборона!
