style="font-size:15px;"> А может быть, старый роддер действительно считает эту альтернативу самой этичной. Может быть, он видит и другие развязки в треугольнике Земля-фанги-хроноколонии. Неизмеримо худшие, чем бегство землян в иное пространство?
– Дед, – не глядя на него, спросил я. – Ты со всеми ведешь такие беседы?
– Нет, – не колеблясь ответил Майк. Я не высказывал всего даже своим ребятам.
– А в чем тогда дело? Вербуешь в роддеры? Не пойду.
– Ты землянин, я верю Вику. Ты колонист… если верить тебе. На тебе защитный комбинезон сотрудников проекта «Сеятели», если мне вконец не изменяет память. Но ты ненавидишь этот проект куда больше, чем я…
Дед лениво поворошил ногой тлеющие ветки. Похоже, его костюм огнеупорен, как и мой.
– Видишь ли, Сергей, любой настоящий роддер – это отличный психолог. И читает мимику даже очень сдержанных людей. Твою мимику не поймет разве что ребенок. Ты чужак, прячущийся от властей.
4. Гостиница для шпиона
Я попытался улыбнуться, но лицо не слушалось, улыбка вышла жалкой и ненатуральной.
– И что ты собираешься делать, Майк?
– Ничего. И вовсе не из-за твоего пистолета. Мы тоже оппозиция власти – пусть и пассивная.
Почему-то я верил ему. Даже без всяких объяснений. Однако Майк решил внести полную ясность:
– Схватись с ними. Лишняя проблема проекту «Сеятели» или Ассамблее – это шанс, что услышат и наш голос.
– Тем более что он станет компромиссом, – предположил я.
Дед кивнул. Не удержавшись, я добавил:
– Впору загордиться. Опытный психолог-роддер считает меня проблемой для целого проекта с двухмиллионным штатом.
– Считаю, – серьезно подтвердил Майк. – Не от хорошей жизни, но считаю.
Он порылся в лежащем на траве рюкзаке. Странно, но эта деталь туристского снаряжения почти не изменилась: те же лямки и клапаны, карманы на боках, ярко-оранжевая ткань, уже слегка выгоревшая на солнце.
Дед извлек из кучи какого-то разноцветного тряпья плоскую стеклянную флягу с прозрачной коричневой жидкостью, протянул мне.
– Коньяк? – не глядя на этикетку, поинтересовался я. Наверное, зря – кто знает, не стал ли этот напиток в двадцать втором веке антикварной редкостью. Но все прошло благополучно.
– Да. «Кутузов», семилетняя выдержка.
Я с любопытством уставился на этикетку. Она была лубочно-яркой, нарисованной словно в пику строгой «наполеоновской». Мы молча, торжественно разлили коньяк в стаканчики, которые подал Вик. Он дал три штуки, но Дед словно не обратил на это внимания. Лишь когда мы сделали по глотку, бросил:
– Не знакуй, Вик. А то свяжусь с отцом.
Парнишка спорить не стал.
Вторую дозу коньяка Дед предварил тостом:
– За Землю.
Я кивнул: можно и за Землю. А можно за фангов или хроноколонистов. Коньяк сам по себе тоже стоил отдельного тоста. Тот «Наполеон», который
