любил церковные ритуалы. В это воскресенье, как и во все другие, за исключением особых праздничных дней, он помогал отцу Кавано служить обычную раннюю мессу, начинавшуюся в половине восьмого, а после нее остался в храме, чтобы исполнять обязанности главного алтарного служки во время торжественного богослужения, назначенного на десять часов. К ранней мессе людей обычно собиралось больше, поскольку католики Элм-Хейвена жертвовали лишним получасом своего времени только в тех случаях, когда их присутствие на торжественной мессе было по тем или иным причинам обязательным и избежать его не было никакой возможности.
Свои коричневые полуботинки Майк хранил в комнатке, которую отец Кавано называл алтарной. Прежний священник, старый отец Гаррисон, не возражал против того, чтобы из-под ряс его служек выглядывали тенниски, но отец Кавано говорил, что, помогая людям подготовиться к причастию, следует проявлять к ним уважение. Прежде у Майка не было выходной обуви, и непредвиденные расходы вызвали недовольство в семье. Отец ворчал, что ему и без того тяжело одевать четырех дочерей, а тут еще сыну понадобились праздничные наряды. Но в конце концов он все же согласился выказать почтение Богу. Кроме как в костел, Майк никуда не носил свои ботинки и надевал их только во время мессы.
Майк наслаждался каждой минутой церковной службы, и восхищение его возрастало с каждым днем. Почти четыре года назад, когда он только учился выполнять обязанности алтарного служки, требования отца Гаррисона к помощникам были невысоки: фактически главная задача мальчиков состояла в том, чтобы не опаздывать к началу мессы. Вместе с остальными Майк опускался на колени, совершал нужные действия и бормотал латинские песнопения, не пытаясь понять их значение, хотя перевод, записанный на ламинированных карточках, всегда был у него перед глазами. Он никогда не задумывался о величии чуда, которое свершалось каждый раз, когда во время обряда причащения он передавал священнику маленькие бутылочки с водой и вином, и считал, что всего лишь исполняет долг, ибо был католиком, и, как полагал, хорошим католиком, хотя другие маленькие католики из Элм-Хейвена старались под любым предлогом увильнуть от исполнения этого долга.
Около года тому назад отец Гаррисон ушел в отставку, вернее, его попросили об этом, поскольку старый священник выказывал все признаки старческой дряхлости, его пристрастие к спиртному становилось все более явным, а проповеди все более туманными и бессмысленными.
Прибытие отца Кавано, которого с полным правом можно было назвать абсолютной противоположностью отцу Гаррисону, изменило жизнь Майка.
Отец Гаррисон – старый седой ирландец с подозрительно розовыми щечками и некоторой путаницей в мыслях, словах и поступках – давно уже устал от церковных ритуалов. Мессы, которые приходилось служить, превратились в тяжкую обязанность и имели для него не больше значения, чем ежедневное бритье. Он жил только ради визитов к прихожанам и обедов, на которые его приглашали. Даже посещение больных и умирающих служило старику поводом для долгих неторопливых бесед за чашечкой
