все же, – сказал Уэстбрук, – вести ее можно с достоинством. И без страдания.
– Жаль, что в этой жизни подобное невозможно. – Биши поднял свою кружку. – Ваше здоровье!
– Что вы хотите сказать? – обратился к нему Уэстбрук.
– Страдание неотъемлемо от человеческого существования. Радости не бывает без боли, ей сопутствующей.
– Это возможно изменить, – произнес я. – Мы должны создать новую меру ценностей. Только и всего.
– О, так, значит, вы преобразуете природу?
– Да. Если потребуется.
– Браво! Виктор Франкенштейн создаст новый тип человека!
– Биши, вы всегда говорили мне, что мы должны находить ненаходимое. Достигать недостижимого.
– Я действительно в это верю. В этом, полагаю, мы все сходимся. И все же устранить само страдание…
– Что, если существовала бы новая раса существ, – начал Уэстбрук, – которые не чувствовали бы боли и горя? Они были бы ужасны.
Я взял его за руку:
– Но что же то место, где мы шли, – Сент-Джайлс? Разве оно не более ужасно?
Мы продолжали пить и, полагаю, сделались предметом неких замечаний со стороны клерков и мастеровых, что сидели на других скамьях. Эта часть города была более респектабельной, нежели прилегающий к ней Сент-Джайлс, однако присутствие джентльменов приветствовалось не всегда.
– Нам пора, – сказал Уэстбрук и, взяв Биши за руку, помог ему подняться с сиденья. – Думаю, мистер Шелли, визит моему отцу вам следует нанести в другой раз. Он не жалует выпивку.
– Но как же ваша сестра? Как же Гарриет? – Биши с трудом держался на ногах.
– Уверяю вас, два или три дня ощутимой разницы не составят. Пойдемте же. И вы с нами, мистер Франкенштейн. На Сент-Мартинс-лейн я найду кеб для вас обоих.
Глава 3
Отчеты о работе мистера Хамфри Дэви, некогда попавшиеся мне в журнале «Блэквудс», я прочел с большим интересом. В Оксфорде мне удалось раздобыть выпуск «Записок Королевского общества» с его статьей, где разъяснялся процесс, посредством которого он гальванизировал кота. Два или три дня спустя по приезде в Лондон, открыв по чистой случайности выпуск «Журнала джентльмена», я увидел там объявление о курсе лекций, который мистер Дэви намеревался прочесть в Обществе развития искусств и промышленности, под названием «Электричество без тайн».
Когда, купивши при входе билет на весь курс, я пришел на первую лекцию, то, к удивлению своему, обнаружил, что зала Общества почти полна. Мистер Дэви оказался моложе, чем я ожидал, – юноша лицом, горячий и быстрый в движениях. Молодые люди в публике, положив шляпы на колени, тянули головы вперед, силясь его разглядеть. Он подготавливал какие-то гальванические батареи на столе; с другой же стороны приподнятой сцены находился цилиндрический прибор, поблескивавший в свете керосиновых ламп.
Судя по всему, мистер Дэви обладал темпераментом артистическим. Электрический ток был, по его словам, воплощением гипотезы греческих философов о том, что внутри каждой
