до обеда. Судя по количеству взрывов, он тоже без дела не сидел. Пообедали мы вместе под деревом гамбургерами и кофе. Он поинтересовался, как мне нравится работать, я ответил, что все прекрасно. Он как-то напряженно посмотрел на меня, но ничего больше на эту тему говорить не стал.
Вечером, прежде чем отправиться спать, я хорошенько обдумал все, что со мной произошло. В результате своих размышлений я сделал вывод, что Берни планирует какое-то ограбление, хочет, чтобы я участвовал в деле, но не уверен в моем согласии и потому тянет время. Я сказал себе, что сам не уверен в своем согласии, и не на шутку испугался. Я никогда бы не подумал, что Ольсон может пойти на преступление. Тут я решил, что самое время всерьез взяться за работу, а иначе кто-нибудь задумается о том, что я вообще здесь делаю.
Мое решение оказалось разумным и своевременным, потому что в четыре часа следующего дня, когда я, чертыхаясь, чистил бензонасос, я заметил, что наблюдавшие за моими манипуляциями чернокожие работяги внезапно как, по команде, вздрогнули, словно их укусила оса. Их большие черные глаза беспокойно забегали, демонстрируя белки. Я оглянулся через плечо.
В нескольких ярдах от меня стояла женщина и оценивающе разглядывала мою персону. Что за женщина! Я сразу же понял, что это не кто-нибудь, а сама миссис Лейн Эссекс. Открытый красивый лоб, огромные фиалковые глаза, тонкий нос, четко очерченные губы, на плечи густыми красно-рыжими волнами ниспадают натуральные локоны… Но все это лишь жалкое описание. Она была самой эффектной женщиной, которую я когда-либо видел, Пам Осборн рядом с ней выглядела бы неуклюжей фермершей. Ее фигура была просто божественной, такую можно представить только в мечтах: длинные-предлинные ноги, пышная аккуратная грудь. На ней была белая льняная рубашка, заправленная в белые же брюки для верховой езды, и высокие, почти до колен, блестящие черные сапожки. В нескольких ярдах позади нее негр в белом держал под уздцы двух великолепных лошадей.
Она постукивала по сапожку плеткой, которую держала в руке, продолжая беззастенчиво разглядывать меня, словно я был племенным быком, а она смотрела и решала – купить или не купить.
Я начал вытирать грязные руки о смоченную в масле тряпицу, всем телом чувствуя напряжение, исходившее от трех чернокожих рабочих, которые осторожно, медленно, словно под взглядом разъяренной гадюки, отступали подальше от этой красавицы. Так они продолжали двигаться до тех пор, пока окончательно не скрылись в облаке пыли.
– Кто ты такой? – Ее голос прозвучал так высокомерно и резко, что я невольно вспомнил: Пам описала эту женщину как самую отъявленную суку в мире.
Я решил разыграть перед ней очередного трусливого зануду.
– Джек Крейн, мэм, – промямлил я. – Я могу что-нибудь сделать для вас?
Мой тон ей не понравился. Я понял это по тому, как она передернулась и раздраженно переставила элегантную ножку.
– Что-то я не помню, чтобы видела тебя раньше.
– Совершенно верно, мэм. – Я изо всех сил старался сохранить непроницаемое выражение лица. – Я только прибыл сюда. Я работаю на мистера О’Брайена.
