уверенность в том, что всё умеешь и понимаешь лучше всех!.. Ничего, это пройдёт, с кем не бывало.
Увы, дальше было хуже: молодой учитель перешёл от слов к действиям.
Первым его деянием был скандал из-за пятиклассника Толика Адыева. «Это слабоумный ребёнок, – сказала классная. – Надо хлопотать о переводе в спецшколу». Арсений Александрович поморщился и взглянул на Аристотеля. Аристотель стукал по столу карандашиком и медленно краснел. Он не умел говорить сразу, но никто из присутствующих не сомневался, что он всё-таки заговорит. Однако Аристотель и рта не успел раскрыть, как вскочил Александр Арсеньевич. Чего греха таить – он нагрубил. Адыева ни в какую спецшколу, разумеется, не перевели, а с классной руководительницей была истерика, она плакала и кричала:
«Пусть он его себе возьмёт и попробует! На чужом-то горбу хорошо в рай!.. Если он директорский сын, так ему всё позволено?!»
«Дурак, – обругал после педсовета Александра Арсеньевича отец, – орать-то зачем так было? Спокойно нельзя?»
«Нельзя», – буркнул сын.
«Адыева в свой класс возьмёшь?»
«Возьму».
Но и на этом подвиги Александра Арсеньевича не кончились. Причём раз от разу становились всё ужаснее. В середине года ему пришло в голову сцепиться с учителем труда, человеком простым и незатейливым, в качестве педагогического воздействия применявшим иногда лёгкое рукоприкладство. Александр Арсеньевич дважды разговаривал с ним, но трудовик продолжал воспитывать как умел. Тогда произошло нечто совершенно недопустимое. Официальной огласки история эта, к счастью, не получила. Но неофициально весь педагогический коллектив знал, что учитель географии вызывал в коридор учителя труда и, вежливо поинтересовавшись, за что он ударил пятиклассника Васильева, в ответ на: «За дело, а тебе-то что?» – дал ему пощёчину.
«Ты можешь ударить человека?! – с ужасом спрашивала потом Елена Николаевна. – Ты, учитель, интеллигентный человек!»
На что Александр Арсеньевич, по слухам, ответил:
«Если интеллигентный человек это тот, кто спокойно смотрит, как унижают, то я неинтеллигентный…»
Именно в этот период Арсений Александрович понял, что лучше бы, ох, лучше сын стал путешественником…
И только Аристотель глядел на Александра Арсеньевича влюблённо и твердил: «Оставьте его в покое, он педагог от бога! – чем, надо сказать, только укреплял антирелигиозные настроения окружающих.
Надеялись, что за лето молодой учитель одумается, повзрослеет. Но вот и новый учебный год начинается как-то скверно: класс бунтует, а учитель географии его поддерживает. И ведь считает, что прав!
– Слушай, – сердито сказал Саня директору школы, – вы кого воспитать хотите?
– Мы! А вы, значит, тут ни при чём!
– Нет, скажи, ты когда-нибудь задумывался над этим?
– Нет! –
