на стоявшем в его кабинете широком кожаном диване.
После этого случая суровый комкор запихнул Николая Николаевича в такую глушь, что добраться к тому нельзя было ни на каком виде транспорта, кроме упряжки выносливых оленей.
Пробыв пару месяцев в заполярной глуши, бывший специалист по политическим диверсантам переориентировал свою сексуальную направленность на педерастов, которых в лагере называли «телками». И поскольку он был мужиком легко возбуждающимся, то скоро в его лагере среди «телок» не осталось ни одного, кого он не удостоил бы горячего свидания и не угостил бы затем дешевенькой карамелькой. Последнее Леватый делал всегда принародно: на вечерней поверке выстраивал в шеренгу зеков и, приложив к губам медный рупор, орал:
– Заключенный Трофимов, подойти ко мне!
Когда осужденный выходил из строя, он совал ему в ладонь леденец и объявлял:
– Сегодня ты доставил мне маленькую радость, возьми себе за труды гостинец.
Отказаться от свидания и публичного подарка отваживался не всякий пидор, но если такое случалось, то дерзкого непременно запирали в БУР и держали на промерзшем грунте без питья и еды до тех пор, пока он наконец не осознавал всю важность оказанной ему чести и не изъявлял желания уединиться с начальником лагеря на часок.
Николай Николаевич частенько бывал пьян и, несмотря на лютый холод, без конца потел, напоминая округлый бочонок, доски которого разошлись и из щелей сочится вино. Привлеченная запахом пота, над его головой, образуя подобие нимба, постоянно вилась мошкара. Чтобы отвадить ее, Леватый не брезговал мазать лицо болотной жижей и частенько расхаживал по лагерю с перемазанной физиономией.
Зеки боялись его. И на это у них были свои причины: дважды они пытались завалить своего мучителя штабелями бревен, когда он проходил мимо лесного склада, но оба раза провидение спасало начальника зоны. В первый раз он сумел прыгнуть в яму, и огромный, в полтора обхвата ствол только расцарапал ему щеку; во второй раз он чудом уцелел, увернувшись от целой пирамиды бревен, обрушенной зеками на то место, где секунду назад стоял их начальник.
В обоих случаях Леватый безошибочно угадал зачинщиков. Казнь была страшной: Шар повелел раздеть зеков донага, а потом выставил за ворота лагеря.
На прощание он сказал:
– Вижу, что вам не нравится наша социалистическая коммуна. А жаль…
Живите тогда как хотите, ступайте себе с миром. Вот вам Бог, а вот вам порог.
Ясно было, что раздетые и разутые зеки не сумеют протянуть в тундре и суток. И действительно, когда по их следам через сутки отправился караул, то в пятнадцати километрах от лагеря нашли их трупы, уже обглоданные песцами и мошкарой.
Глава 6
Через восемь дней после прибытия в лагерь нового этапа Леватый вызвал к себе Тимофея Беспалого.
Каморка,
