Владислав вспомнил, как его телохранители были вынуждены применить силу. Слава богу, что до стрельбы дело не дошло. И еще он вспомнил, как из-за уже захлопнувшейся за ним двери, из банкетного зала, до его слуха донесся хриплый вопль Толяна, старого вора, которого последние годы чаще называли Дядей Толей: «Это война, Ва-ряг!»
Война… Только этого не хватало! Начато было столько дел. Машина бизнеса только-только начала раскручиваться. Неужели опять придется заниматься разборками? Варяг всю жизнь сходился в кровавых и смертельно опасных разборках со своими коварными недоброжелателями, которых жадность и непомерное честолюбие делали его заклятыми врагами. Варягу приходилось их беспощадно наказывать. Он терпеть не мог отморозков, на которых никакие слова не имели воздействия. С беспределыциками Варяг расправлялся безжалостно, воровской закон был жесток – убивать приходилось и самому, но чаще руками верных людей. Но то были и в самом деле враги – люди, которым нельзя было доверять, которые готовы были предать и продать его за бесценок, которые норовили уничтожить его как опасного и сильного конкурента по влиянию на воровской мир, на бизнес, в котором крутились деньги воровского общака. То были напрочь чужие ему итальянские мафиози в задрипанной Америке, наши коррумпированные правительственные чинуши, крупные ментовские начальнички, всякая рвущаяся к власти политическая шушера. И еще, конечно, продажные ссучившиеся воры, среди которых попадались даже законные, которым грех был носить корону воровской чести. Он уничтожал их без колебаний, без всякого трепета душевного, зная, что этой падали, этой мрази вонючей нет места на земле. Но никогда еще ему не приходилось вступать в схватку с теми, кого он считал людьми вполне приличными, кого сам в свое время вводил в большой воровской мир, а потом рекомендовал большому сходу. Никогда еще воры, которых он знал не первый год и которые его совсем еще недавно искренне уважали и беспрекословно подчинялись его авторитету, завоеванному делами, а не купленному за бабки, – никогда еще воры не предъявляли ему сколь-нибудь серьезных претензий. "Еще немного, – подумал невесело Варяг, – и они меня поставят на счетчик, как какого-нибудь толстопузого лоха-коммерсанта из «Петровского пассажа».
И все– таки, что же произошло? Почему все так внезапно повернулись против? Варяг не верил, не хотел, не мог поверить, что все это вышло как бы само собой. Чтобы авторитетные воры и впрямь так уж сильно недовольствовали тем, как у него идут дела в нефтяном, алюминиевом и, главное, в оружейном бизнесе. Чтобы они ух так противились тому, что он проталкивает своего человека на самый верх политической пирамиды России. Не может быть, чтобы причиной была неудача с «Балторгфлотом». Тем более что дело там еще далеко не закончилось, и теперь, когда в северной столице правильно прошли выборы и смотрящим поставлен Филат, толковый, преданный человек, все еще можно переиграть в их пользу…
Нет, что– то тут недоговорено, думал Варяг, машинально перебирая бумаги на своем рабочем столе. Тут чувствуется чья-то посторонняя рука, чье-то закулисное давление,
