Потом вы должны будете исчезнуть на несколько дней. Когда все успокоится, я дам вам знать. А теперь оставьте меня, я хочу побыть в одиночестве.
Мужчина поспешно вернулся к своему напарнику, а академик неторопливо побрел дальше. Егор Сергеевич уже давно не выходил без сопровождения. Он успел смириться с присутствием охраны, главное, чтобы парни излишне не докучали ему своим присутствием и оставались незаметными, как вечерние тени.
Сквозило. Порыв ветра ударил в лицо, и Нестеренко невольно зажмурился. Уже третий день его не отпускал от себя далекий Север, и даже в холоде столичного города ему чудилась стылая погода приполярного края. Он не однажды задумывался над тем, как легко предаются прежние убеждения, стоит только человеку оказаться за колючей проволокой. Особенно рельефно это наблюдается при дефиците еды, тепла, одежды. Не однажды приходилось наблюдать за тем, как друзья предавали друг друга только потому, что была возможность поспать не на жестких нарах, а на тонком топчане, заменяющем матрас. Многие старались самоутвердиться за счет таких же зэков, какими являлись сами, и назойливо нашептывали начальству о многих заговорах, рассчитывая тем самым вырвать для себя послабления в строгом тюремном режиме. Иным это удавалось.
До встречи с Варягом оставалось пять минут. Егор Сергеевич знал, что его бывший ученик явится ровно без одной минуты и будет нетерпеливо поглядывать в ту сторону, откуда должен явиться академик.
Так произошло и в этот раз.
Варяг поджидал Нестеренко в условленном месте Кутузовского проспекта и беспокойно поглядывал на часы. В его глазах было столько досады, как будто бы он пришел не две минуты назад, а уже целый час растранжирил в бестолковом ожидании. Егора Сергеевича он заметил издалека, однако приветствовать не спешил, и, только когда академик подошел достаточно близко, он, здороваясь, приподнял руку:
– Рад вас видеть, Егор Сергеевич.
– Ох, лукавишь, Владислав, – пожал Нестеренко крепкую ладонь своего воспитанника. – Для тебя приятнее было бы отдыхать где-нибудь в Майами, подставлять палящему солнцу лицо, а не сморкаться в подворотнях от промозглого ветра. – Нестеренко взял под руку Варяга и неторопливо повел его по тротуару. – У нас-то ведь холодно.
– Холодно, – охотно согласился Варяг.
Они были похожи, и всякий, встречавшийся на их пути, делал смелое предположение, что престарелый родитель делает внушение своему взрослому сыну. Варяг невольно улыбнулся.
– А потом мне всегда приятно возвращаться в родные места, Егор Сергеевич.
– Хм, ты хочешь убедить меня в том, что это как раз тот самый случай?
– Если у меня и было чего в избытке за последний год, так это – ностальгии.
Нестеренко вдруг остановился, беспомощно поднял ладони вверх и примирительно проговорил:
– Хорошо, убедил, я тебе верю. Расскажи, как твои дела, мой мальчик? Я слышал, что кое-что в твоей судьбе изменилось и ты стал смотрящим?
