в лесах алтарного возвышения, где множество богов – ныне известных и давно забытых – взирали на любопытствующих ледяными глазами.
Когда изнурительные упражнения бывали выполнены, маги-наставники Дворца Мысли города Оннд становились простыми смертными – почти что сверстниками, которых о многом можно было спросить, на которых можно было глядеть, не испытывая суеверного ужаса перед непостижимыми глубинами, куда мог погружаться их отточенный ум.
– Как же тогда отличить, что истинно, а что – нет? – услышал Нламинер свой собственный голос. Прохладный камень стен не пропускал ни раскалённых лучей солнца, ни порывистого солёного южного ветра.
Маг улыбнулся и постучал пальцами по отполированной крышке стола.
– Зачем тебе потребовалось отличать?
Нламинер словно споткнулся.
– Нну-у-у… Разве хорошо – жить среди иллюзий, не зная того, что за ними скрывается?
– Смотри, – маг протянул руку к окну, где в изящном глиняном горшке пышно цвело небольшое растение. – Вот линхо, бессмертник, пустынный цветок. Жители тех мест, где он растёт, приписывают ему множество совершенно фантастических свойств. Скажи, какого цвета лепестки его цветков?
– Белые, разумеется, – ответил Нламинер недоумённо.
– В самом деле?
Нламинер поднялся и подошёл к цветку. С каждым шагом по лепесткам линхо пробегали волны цвета. Сиреневый… красный… жёлтый… изумрудный… Голова кружилась от разноцветного вихря и Нламинер остановился в трёх шагах от горшка. Ярко-пурпурные цветки светились в полумраке комнаты, источая терпкий, едва ощутимый аромат.
– Так какого же он цвета?
Нламинер не ответил, только слабо пожал плечами. Наставник тремя быстрыми шагами пересёк комнату и сел неподалёку.
– Даже люди одной и той же расы по-разному видят одни и те же вещи, – продолжал он. – Пока что мы не говорим о том, как им удаётся называть предметы своего внутреннего мира так, чтобы другие их узнавали. Достаточно того, что все видят всё по-своему.
– Значит, нет смысла искать подлинное? – голос Нламинера показался ему самому каким-то глухим.
– Подлинный смысл сам отыщет тебя, – Инлеир больше не улыбался, голос его был сух и серьёзен. – Если не стараться всем знакам и образам приписывать предопределённый смысл, они расскажут его сами. Поэтому первое, чему мы обучаем, это…
– … умению видеть, – хрипло прошептал Нламинер и открыл глаза. Он вновь был на островке. Огромная Лестница из белого камня поднималась к кромке кратера. Начинаясь в глубинах океана, что некогда были сушей, она тянулась на сотни шагов вверх, соединяя три стихии, подчиняя их себе. Ступени её были сбиты и покрыты сетью трещин, однако едва уловимая гармония формы всё ещё звучала. Сколько народу прошло по тебе? – думал Нламинер, поднимаясь с прохладного камня. Кромки ступеней были округлены и отполированы тысячами
