шепотом ответила мать.
– А мал-мала спят? – тихо спросил Саша.
У Саши было шестеро братьев и сестер. Все они были младше его, и всех, кроме восьмилетней Нютки, он называл одним общим именем: мал-мала.
– Спят давно. Набегались, наплясались сегодня…
– А я вот гостинцев им принес, – сказал Саша и полез в карман. – Измялись чего-то, – огорчился он, вытаскивая сбитый в комок цветной пакетик. – Это, верно, когда мы в снегу фигуры делали с ребятами.
– То-то, я смотрю, у тебя пальто все снегом извожено, – спокойно сказала мать.
– Я сейчас почищу.
– Я уже почистила… Садись вот.
Мать поставила на стол компот и холодную телятину.
– Отец выпил нынче, – шепотом сказала она, – тихий пришел… Все сидел, объяснял мне: я, говорит, токарь… потомственный и почетный… никогда своему делу не изменял, а жена у меня женщина уважаемая, и детей семеро, как птенцов в гнезде… Смех с ним! – Она покачала головой и засмеялась.
– Он уж всегда так, когда выпьет, – снисходительно сказал Саша, выцарапывая из кружки вареную грушу.
– А вот, Сашенька, помощь от государства мы получили! – торжественно сказала мать, вынимая из-под подушки пачку денег. – Как ты ушел, так и принесли мне.
– Ого! Сколько денег нам дали! – радостно сказал Саша. – Теперь всего накупим.
– На всех, на всех хватит, – сказала мать и, отобрав несколько бумажек, протянула Саше: – Вот и тебе подарок от государства: купи себе лыжи, сынок!
– Что ты, что ты! – отмахнулся Саша. – Мне не надо. Я и в школе возьму лыжи, когда захочу.
– Бери, бери! Мне в радость это, – мягко сказала мать, протягивая ему три бумажки. – Ты у меня большак…
Саша поглядел в ее круглое, доброе лицо с глубокими, запавшими глазами. Ему показалось, что около знакомых ему с детства ямочек на ее щеках протянулись, как ниточки, новые морщинки.
– Нет, не возьму! – решительно сказал он, засовывая в карманы руки. – Лыжи – это баловство. Захочу – и так достану. – Он встал из-за стола и погладил мать по плечу: – Ложись спать, мама!
Но дольше всего горел огонек над широким крыльцом школы. Ребята давно разошлись по домам, а за освещенными окнами второго этажа, уютно сдвинув кресла, тихо, по-семейному, беседовали учителя со своими бывшими питомцами.
– Воображаю, как вы там мерзли! – с тревогой говорила старая учительница, которой все еще помнились эти мальчики такими, какими они пришли к ней в первый класс, держась за руки своих матерей.
– Да там не до мороза. Разотрешь снегом уши, и опять ничего, – застенчиво поглядывая друг на друга, рассказывали молодые бойцы.
В одном из классов за партой сидел Алеша-снайпер. Его ноги не помещались под скамейкой, длинная фигура возвышалась над полированной крышкой.
Он любовно и тщательно оглядывал парту и с сожалением говорил:
– Тут у меня и буквы были вырезаны: А. М. Эх, другая
