появилось какое-то "потяжеление".
Убедившись, что ничего не изменишь, Николай наметил для себя пестрого, будто в
заплатках, конька. Гриня легко поймал обоих коней в узды, связанные по дороге из
расплетенной веревки, и рассудил по-своему.
– Воробей тебя сбросит, – сказал он, – а вот Волга кобыла смирная.
Николай подчинился, потому что насчет коней с Гриней могли рассуждать только
конюхи. Гриня помог сесть верхом. Пока с разговорами ехали тихо, Николай все пытался
найти удобное положение, которое никак не находилось. Но неожиданно Гринин Воробей
рванул и сразу пошел махом. Кобыла тут же дернулась следом, и Николай, едва не слетев и
забыв о всяком управлении, уперся руками в ее раскаляющийся хребет. Пролетев с километр,
разгоряченный и радостный Гриня остановился и усердно отругал Воробья за его дурной
нрав, пожаловался на плохую узду, но про свою заскорузлую, как старая картошиной, пятку,
которой он незаметно пришпоривал коня, Гриня промолчал. Теперь его Воробей, разгорячено
переступая, шел боком с завороченной головой, а через минуту снова дернул, и пытка для
Бояркина повторилась. Так было потом еще несколько раз. Небо на западе стало уже темно-
синим. Про мед Николай забыл после первого же рывка.
– Я больше не могу, – сказал он, наконец, – давай повернем.
– Ниче-его, доедем, – упрямо ответил Гриня,– ты ноги-то не свешивай, а покрепче
бока зажимай. Вот так, смотри…
Показывая, он снова отпустил повод. Так они поравнялись, наконец, с торчащими
плитами древнего могильника в стороне от дороги. До пасеки оставалось недалеко.
– Все! – непреклонно заявил Николай. – Я поворачиваю.
Гриня в этот раз уступил, но не с огорчением, а с еле заметной улыбкой.
Брызнул дождь, взметнув запах пыли. От капель кони запередергивали кожей, и от них
понесло сладким потом. Ребята развязали с поясов рубашки и надели. Дорога тянулась под
скалистой обрывающейся горой, вдоль реки, гладь которой была исчеркана
пересекающимися обручами.
– Пошли вброд. Тут мелко, – предложил Гриня без всякой причины и тут же направил
коня в воду.
Однако кони почти от самого берега пошли вплавь.
– Эге-гей! – уцепившись за гриву, восторженно заорал Гриня.– А ну, пошли веселей!
Николай собрал все свои силы, чтобы мужественно дотерпеть мучения, Они оказались
на острове Меж-Шунды с густыми черемуховыми кустами и длинной вымокшей травой,
льнущей к конским ногам. Гриня пришпоривал Воробья уже с открытой издевательской
усмешкой. В небе несколько раз отрывисто бухнул гром. Дождь так свирепо лупил по глазам,
что смотреть можно было только вниз, на мелькающие копыта, и Николай,
